Однажды в моей группе «Пересечения» разгорелся интересный спор, о котором я часто вспоминала впоследствии. В своем тексте об антисемитизме в активистском сообществе я называла БУНД ассимиляторской организацией, возможно, подобрав не очень точное слово с точки зрения «типичного» исторического нарратива, но довольно точно передавшего суть моих претензий к этой организации, о деятельности которой, признаюсь, я знаю не очень много, хоть и читала о ней в разных книгах и статьях. Когда один из комментаторов моего текста заметил, что БУНД поддерживал идею создания еврейской автономии, и поэтому не был «ассимиляторской организацией», я не сильно удивилась. Возможно, со строго терминологической точки зрения он прав, ведь в отличие от некоторых еврейских активистов конца XIX - начала XX века, БУНДовцы не поддерживали идею полного растворения еврейского населения в общей массе.
Что же... это не сильно меняет ход моих мыслей, потому что в своей статье я вспомнила БУНД исключительно потому, что заметила, что его опыт может быть полезен для современных активистов за права различных меньшинств.
***
Для начала, коротко объясню, что такое БУНД. Это еврейская социалистическая партия, которая была наиболее влиятельна в конце XIX – в начале XX века в Восточной Европе. Название организации расшифровывается как Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Литве, Польше и России.
БУНДовцы верили, что путь к еврейскому равноправию лежит через освобождение рабочих и обобществление средств производства. То есть, они выступали не столько за права евреев, сколько за права рабочих евреев как части рабочего класса.
И это была не просто «группка», отстаивающая права рабочих евреев и сотрудничающая с левыми партиями Восточной Европы.
Это было политическое движение, выступающее против тех, кто выше всего ставил интересы еврейства как такового. Против тех, кто говорил «о всех евреях», отвергая марксистскую повестку. И против сторонников создания еврейского государства. БУНДовцы были антисионистами, и их лозунг был: «там, где мы живём, там наша страна». То есть, автономия допустима – а вот отдельное государство – нет.
Подобный подход мог бы считаться разумным, если бы они выступали не против еврейского государства, как такового, а просто пропагандировали бы «лучший путь». И, возможно, путь автономии был бы не так плох, если бы речь шла о евреях, живущих на тот момент в США – если бы речь шла не о Российской империи, а о государстве, которое действительно стремится к свободе и демократии несмотря на все «ляпы», и умеет учиться на ошибках. Но Российская империя не была таким государством. Менталитет большинства ее жителей был другим. И в их планы не входило признание еврейской культуры равной культуре доминирующего большинства, или формирование уважительного отношения к еврейской культуре. В Российской империи не было «политики идентичности», стремление меньшинства к свободе и самоопределению не считалось благом. Как и в Советском Союзе. Несмотря на то, что БУНДовцы разделяли коммунистические идеи и надеялись, что революция принесет евреям равноправие, большинство активистов БУНДа было репрессировано во времена Большого Сталинского Террора. Кроме того, коммунистическое правительство, появление которого так ждали БУНДовцы, всячески преследовало тех, кто старался сохранить еврейскую культуру. Формирование еврейской идентичности у нового поколения русских евреев явно не поощрялось. Даже жертв Холокоста, которые погибли за то, что были евреями, в Советском Союзе принято было называть просто «мирными советскими гражданами».
О чем это говорит? О том, что прежде чем убеждать других, что там, где они живут, их страна, вам стоит подумать о том, готовы ли вы взять ответственность за будущее этих людей. Не обернется ли ваша политика для них трагедией? Уверены ли вы в том, что «ваша страна», в итоге сможет их принять?
Ведь в исторической перспективе становится ясно, что идея становления еврейского государства оказалась вполне логичной и окончилась удачей. Множество людей, уехавших в Палестину во времена особой активности БУНДа, тем самым спасли себя и от сталинского террора, и от нацистского Холокоста. Да, условия их жизни вначале были тяжелыми, но те, кто смог удержаться в Палестине, спасли себя и свои семьи. Точно так же, как и те, кто уехал в более спокойную Америку.
А вот те, кто последовал совету БУНДа и остался строить коммунистическое государство – погибли. И от рук нацистов, и от рук своих «единомышленников»-коммунистов.
Когда я говорила о том, что хочу уехать из России, многие активисты критиковали мой выбор. Некоторые – открыто, некоторые – менее явно. Они тоже старались убедить меня в том, что моя страна там, где я живу, несмотря на то, что я, как и евреи в Российской империи, никогда не была в России своей, и, как те евреи-сионисты, которые уезжали в Палестину, хотела не просто спастись, а и попасть в свою страну.
История заставляет меня задуматься о том, что было бы со мной и со многими иммигрировавшими активистами, которые могли бы остаться, несмотря на угрозу для жизни в той стране, которая не только опасна для них, а и не близка. И смогут ли «строители нового российского общества» обеспечить их безопасность, когда ситуация ухудшится – более того, смогут ли они обеспечить даже свою безопасность? Но их безопасность, их жизнь принадлежит им –у них есть право ей распоряжаться. Но у них точно нет никакого права давать ДРУГИМ советы, последствия которых они не в состоянии предугадать. Тем более, непрошенные советы.
***
Второй урок истории БУНДа заключается для меня в том, насколько опасно откладывать свою повестку ради чужой.
Как я уже говорила, БУНД ставил социалистическую повестку выше «чисто еврейской» повестки. Права ВСЕХ евреев были для него менее важны, чем интересы рабочего класса. Он «ассимилировался» внутри рабочего движения, сливался с ним и тем самым фактически ассимилировался просто с «прогрессивным движением» того времени, во многом отказываясь от уникальности (точнее от «еврейскости») своей повестки.
Вот как писал о БУНДе видный сионистский деятель Заэв Жаботинский:
«На наших глазах народилось целое поколение «национал-ассимиляторов», которые, скрепя сердце, не протестуют более против сохранения еврейского культурного облика и даже иногда вполне удачно усваивают себе ходячие слова националистической фразеологии, но, в сущности, насквозь остаются ассимиляторами. Ибо основная черта ассимиляторства та, что оно органически не может примириться с мыслью о самодовлеющем еврействе. Ассимиляторская психология сжилась с убеждением, что еврейский народ - не самоцель, а средство для хозяйского преуспевания, и какие бы гордые фразы о национальном достоинстве ни выучился произносить ассимилятор, от этого убеждения он не в силах отрешиться. Малейший намек на то, что развитие еврейской истории должно оторвать наш народ от той самой русской атмосферы, продуктами которой он, ассимилятор, питался если не со дня рождения, то со дня вступления в сознательную жизнь, – намек на это приводит его в бешенство».
Довольно интересен тот факт, что я называла БУНДовцев ассимиляторами еще ДО того, как прочла эти строчки, написанные Жаботинским. И была очень рада обнаружить, что такую оценку деятельности БУНДа даю не я одна.
Мне важно обратить внимание на нелогичность и вредность подобной политики БУНДовцев потому, что точно так же ведут себя многие современные активисты.
Я десятки раз сталкивалась с тем, что не-трансфобные активисты – соглашались на сотрудничество с более сильным и ярким (с точки зрения количества красивых пабликов и написанных статей) сообществом трансфобных феминисток.
- Да, мы против трансфобии, - говорили они. – Но эти феминистки пишут хорошие статьи/выступают с неплохими лекциями/говорят, что они против насилия над женщинами – поэтому мы будем с ними сотрудничать.
Я встречала ЛГБТ-активисток и даже транс*-активистов, готовых прощать транс-эксклюзивным радикальным феминисткам их трансфобию даже не ради тактической «политической» (точнее активистской) победы в каком-то конкретном вопросе, а просто потому, что «это ж феминистки» и «они просто радикальны». Хотя на самом деле эти феминистки гораздо менее радикальны, чем трансгендерные активисты. Просто их больше, в них «удобнее» раствориться.
Точно так же многие сторонники за нейроразнообразие готовы прощать «прогрессивным» активистам их эйблизм, многие борцы с эйблизмом внутри ЛГБТ-движения боятся говорить об эйблизме ЛГБТ-движения, потому что предпочитают ощущение «единого» ЛГБТ-движения интересам ЛГБТ-инвалидов и своей идентичности инвалида.
Вам может показаться, что сравнение натянуто, но подумайте вот о чем. В XIX веке в России удобнее было отстаивать левые идеи, чем рассматривать борьбу за права меньшинств как отдельную повестку, просто потому, что левых активистов было больше, у них было более сильное движение. И было гораздо проще действовать в контексте общей «русской» культуры, общей «русской» тенденции, лишь изредка обращая внимание на то, что ваша культура отличается от доминирующей. Это был точно такой же компромисс, как и тот, на который идут современные активисты.
И, точно так же как политика активистов-евреев из БУНДа была, вероятно, вызвана внутренним антисемитизмом (о котором и упоминает Жаботинский в приведенной мною цитате), так и сейчас «компромиссы» про-транс* и транс* активистов с трансфобными радфемками вероятно вызваны скрытой (в том числе внутренней) трансфобией, а компромиссы активистов-инвалидов со своими союзниками-эйблистами – с внутренним эйблизмом.
Я не хочу сказать, что компромиссы – плохо. Зачастую компромиссы в активизме необходимы.
Речь о том, что когда ты отстаиваешь интересы какой-либо угнетенной группы - в вопросах, которые прямо касаются этих интересов, не должно быть компромиссов. БУНДовцы шли на эти компромиссы. Как и нынешние активисты.
Речь о том, что не стоит слишком полагаться на союзников, которые не считают вас за людей. БУНДовцы на них полагались. Да, они пытались бороться с большевиками с момента революции до 1919 года, но в прошлом они стремились к тесному союзу с левыми движениями, где, как и в любых других движениях, были антисемиты, но при этом выступали против сионистов, которые хотели спастись от антисемитизма, создав свое государство. Точно так же, как нынешние активисты часто идут на компромиссы с теми, кто их ненавидит, и при этом критикуют членов своего сообщества, которые не могут пойти на такие компромиссы или которые видят для себя другой путь борьбы с угнетением и дискриминацией.
***
Конечно, вы можете считать, что активисты БУНДа не могли видеть будущее, и что проблема не в их политике, а в том, как сложились обстоятельства. Кто знал, что победят большевики? Кто знал, что Сталин придет к власти? Кто знал, насколько антисемитским окажется новое коммунистическое правительство – особенно учитывая тот факт, что среди революционеров-коммунистов было много евреев? И, тем более, кто мог предсказать Холокост?
Но мне кажется, что БУНД изначально занял довольно рискованную позицию, что я и пыталась доказать в этом тексте. Вы можете верить мне, а можете не верить.
Но я вас прошу об одном – не пытайтесь превратить свое движение за права женщин/ЛГБТ-людей/инвалидов/несовершеннолетних в единственное подобное движение в стране. Не старайтесь убедить других активистов, что настоящий ЛГБТ/фем/анти-эйджистский активист должен мыслить только так, а не иначе - как старался сделать БУНД, борясь с другими активистами за права евреев (т.е. с сионистами). Цените многообразие внутри движения. Ведь, возможно, именно это многообразие спасет тех, кого пытаетесь спасти вы, если ваш путь окажется тупиковым.
____
Интересная статья о БУНДе для тех, кто хочет знать больше
Что же... это не сильно меняет ход моих мыслей, потому что в своей статье я вспомнила БУНД исключительно потому, что заметила, что его опыт может быть полезен для современных активистов за права различных меньшинств.
***
Для начала, коротко объясню, что такое БУНД. Это еврейская социалистическая партия, которая была наиболее влиятельна в конце XIX – в начале XX века в Восточной Европе. Название организации расшифровывается как Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Литве, Польше и России.
БУНДовцы верили, что путь к еврейскому равноправию лежит через освобождение рабочих и обобществление средств производства. То есть, они выступали не столько за права евреев, сколько за права рабочих евреев как части рабочего класса.
И это была не просто «группка», отстаивающая права рабочих евреев и сотрудничающая с левыми партиями Восточной Европы.
Это было политическое движение, выступающее против тех, кто выше всего ставил интересы еврейства как такового. Против тех, кто говорил «о всех евреях», отвергая марксистскую повестку. И против сторонников создания еврейского государства. БУНДовцы были антисионистами, и их лозунг был: «там, где мы живём, там наша страна». То есть, автономия допустима – а вот отдельное государство – нет.
Подобный подход мог бы считаться разумным, если бы они выступали не против еврейского государства, как такового, а просто пропагандировали бы «лучший путь». И, возможно, путь автономии был бы не так плох, если бы речь шла о евреях, живущих на тот момент в США – если бы речь шла не о Российской империи, а о государстве, которое действительно стремится к свободе и демократии несмотря на все «ляпы», и умеет учиться на ошибках. Но Российская империя не была таким государством. Менталитет большинства ее жителей был другим. И в их планы не входило признание еврейской культуры равной культуре доминирующего большинства, или формирование уважительного отношения к еврейской культуре. В Российской империи не было «политики идентичности», стремление меньшинства к свободе и самоопределению не считалось благом. Как и в Советском Союзе. Несмотря на то, что БУНДовцы разделяли коммунистические идеи и надеялись, что революция принесет евреям равноправие, большинство активистов БУНДа было репрессировано во времена Большого Сталинского Террора. Кроме того, коммунистическое правительство, появление которого так ждали БУНДовцы, всячески преследовало тех, кто старался сохранить еврейскую культуру. Формирование еврейской идентичности у нового поколения русских евреев явно не поощрялось. Даже жертв Холокоста, которые погибли за то, что были евреями, в Советском Союзе принято было называть просто «мирными советскими гражданами».
О чем это говорит? О том, что прежде чем убеждать других, что там, где они живут, их страна, вам стоит подумать о том, готовы ли вы взять ответственность за будущее этих людей. Не обернется ли ваша политика для них трагедией? Уверены ли вы в том, что «ваша страна», в итоге сможет их принять?
Ведь в исторической перспективе становится ясно, что идея становления еврейского государства оказалась вполне логичной и окончилась удачей. Множество людей, уехавших в Палестину во времена особой активности БУНДа, тем самым спасли себя и от сталинского террора, и от нацистского Холокоста. Да, условия их жизни вначале были тяжелыми, но те, кто смог удержаться в Палестине, спасли себя и свои семьи. Точно так же, как и те, кто уехал в более спокойную Америку.
А вот те, кто последовал совету БУНДа и остался строить коммунистическое государство – погибли. И от рук нацистов, и от рук своих «единомышленников»-коммунистов.
Когда я говорила о том, что хочу уехать из России, многие активисты критиковали мой выбор. Некоторые – открыто, некоторые – менее явно. Они тоже старались убедить меня в том, что моя страна там, где я живу, несмотря на то, что я, как и евреи в Российской империи, никогда не была в России своей, и, как те евреи-сионисты, которые уезжали в Палестину, хотела не просто спастись, а и попасть в свою страну.
История заставляет меня задуматься о том, что было бы со мной и со многими иммигрировавшими активистами, которые могли бы остаться, несмотря на угрозу для жизни в той стране, которая не только опасна для них, а и не близка. И смогут ли «строители нового российского общества» обеспечить их безопасность, когда ситуация ухудшится – более того, смогут ли они обеспечить даже свою безопасность? Но их безопасность, их жизнь принадлежит им –у них есть право ей распоряжаться. Но у них точно нет никакого права давать ДРУГИМ советы, последствия которых они не в состоянии предугадать. Тем более, непрошенные советы.
***
Второй урок истории БУНДа заключается для меня в том, насколько опасно откладывать свою повестку ради чужой.
Как я уже говорила, БУНД ставил социалистическую повестку выше «чисто еврейской» повестки. Права ВСЕХ евреев были для него менее важны, чем интересы рабочего класса. Он «ассимилировался» внутри рабочего движения, сливался с ним и тем самым фактически ассимилировался просто с «прогрессивным движением» того времени, во многом отказываясь от уникальности (точнее от «еврейскости») своей повестки.
Вот как писал о БУНДе видный сионистский деятель Заэв Жаботинский:
«На наших глазах народилось целое поколение «национал-ассимиляторов», которые, скрепя сердце, не протестуют более против сохранения еврейского культурного облика и даже иногда вполне удачно усваивают себе ходячие слова националистической фразеологии, но, в сущности, насквозь остаются ассимиляторами. Ибо основная черта ассимиляторства та, что оно органически не может примириться с мыслью о самодовлеющем еврействе. Ассимиляторская психология сжилась с убеждением, что еврейский народ - не самоцель, а средство для хозяйского преуспевания, и какие бы гордые фразы о национальном достоинстве ни выучился произносить ассимилятор, от этого убеждения он не в силах отрешиться. Малейший намек на то, что развитие еврейской истории должно оторвать наш народ от той самой русской атмосферы, продуктами которой он, ассимилятор, питался если не со дня рождения, то со дня вступления в сознательную жизнь, – намек на это приводит его в бешенство».
Довольно интересен тот факт, что я называла БУНДовцев ассимиляторами еще ДО того, как прочла эти строчки, написанные Жаботинским. И была очень рада обнаружить, что такую оценку деятельности БУНДа даю не я одна.
Мне важно обратить внимание на нелогичность и вредность подобной политики БУНДовцев потому, что точно так же ведут себя многие современные активисты.
Я десятки раз сталкивалась с тем, что не-трансфобные активисты – соглашались на сотрудничество с более сильным и ярким (с точки зрения количества красивых пабликов и написанных статей) сообществом трансфобных феминисток.
- Да, мы против трансфобии, - говорили они. – Но эти феминистки пишут хорошие статьи/выступают с неплохими лекциями/говорят, что они против насилия над женщинами – поэтому мы будем с ними сотрудничать.
Я встречала ЛГБТ-активисток и даже транс*-активистов, готовых прощать транс-эксклюзивным радикальным феминисткам их трансфобию даже не ради тактической «политической» (точнее активистской) победы в каком-то конкретном вопросе, а просто потому, что «это ж феминистки» и «они просто радикальны». Хотя на самом деле эти феминистки гораздо менее радикальны, чем трансгендерные активисты. Просто их больше, в них «удобнее» раствориться.
Точно так же многие сторонники за нейроразнообразие готовы прощать «прогрессивным» активистам их эйблизм, многие борцы с эйблизмом внутри ЛГБТ-движения боятся говорить об эйблизме ЛГБТ-движения, потому что предпочитают ощущение «единого» ЛГБТ-движения интересам ЛГБТ-инвалидов и своей идентичности инвалида.
Вам может показаться, что сравнение натянуто, но подумайте вот о чем. В XIX веке в России удобнее было отстаивать левые идеи, чем рассматривать борьбу за права меньшинств как отдельную повестку, просто потому, что левых активистов было больше, у них было более сильное движение. И было гораздо проще действовать в контексте общей «русской» культуры, общей «русской» тенденции, лишь изредка обращая внимание на то, что ваша культура отличается от доминирующей. Это был точно такой же компромисс, как и тот, на который идут современные активисты.
И, точно так же как политика активистов-евреев из БУНДа была, вероятно, вызвана внутренним антисемитизмом (о котором и упоминает Жаботинский в приведенной мною цитате), так и сейчас «компромиссы» про-транс* и транс* активистов с трансфобными радфемками вероятно вызваны скрытой (в том числе внутренней) трансфобией, а компромиссы активистов-инвалидов со своими союзниками-эйблистами – с внутренним эйблизмом.
Я не хочу сказать, что компромиссы – плохо. Зачастую компромиссы в активизме необходимы.
Речь о том, что когда ты отстаиваешь интересы какой-либо угнетенной группы - в вопросах, которые прямо касаются этих интересов, не должно быть компромиссов. БУНДовцы шли на эти компромиссы. Как и нынешние активисты.
Речь о том, что не стоит слишком полагаться на союзников, которые не считают вас за людей. БУНДовцы на них полагались. Да, они пытались бороться с большевиками с момента революции до 1919 года, но в прошлом они стремились к тесному союзу с левыми движениями, где, как и в любых других движениях, были антисемиты, но при этом выступали против сионистов, которые хотели спастись от антисемитизма, создав свое государство. Точно так же, как нынешние активисты часто идут на компромиссы с теми, кто их ненавидит, и при этом критикуют членов своего сообщества, которые не могут пойти на такие компромиссы или которые видят для себя другой путь борьбы с угнетением и дискриминацией.
***
Конечно, вы можете считать, что активисты БУНДа не могли видеть будущее, и что проблема не в их политике, а в том, как сложились обстоятельства. Кто знал, что победят большевики? Кто знал, что Сталин придет к власти? Кто знал, насколько антисемитским окажется новое коммунистическое правительство – особенно учитывая тот факт, что среди революционеров-коммунистов было много евреев? И, тем более, кто мог предсказать Холокост?
Но мне кажется, что БУНД изначально занял довольно рискованную позицию, что я и пыталась доказать в этом тексте. Вы можете верить мне, а можете не верить.
Но я вас прошу об одном – не пытайтесь превратить свое движение за права женщин/ЛГБТ-людей/инвалидов/несовершеннолетних в единственное подобное движение в стране. Не старайтесь убедить других активистов, что настоящий ЛГБТ/фем/анти-эйджистский активист должен мыслить только так, а не иначе - как старался сделать БУНД, борясь с другими активистами за права евреев (т.е. с сионистами). Цените многообразие внутри движения. Ведь, возможно, именно это многообразие спасет тех, кого пытаетесь спасти вы, если ваш путь окажется тупиковым.
____
Интересная статья о БУНДе для тех, кто хочет знать больше
