 |
| Асексуальная колонна на прайде |
Примечание: В этом посте содержится краткое упоминание об изнасилованиях
Во многих стандартных демографических опросах вас могут попросить выбрать и отметить сексуальную ориентацию из предложенных в опроснике вариантов. В большинстве опросников вы можете выбирать между гетеросексуальной, гомосексуальной и бисексуальной ориентацией. (В некоторых анкетах в графе «сексуальная ориентация» ошибочно предлагается вариант «трансгендер»). Более инклюзивные опросники включают в себя варианты вроде пансексуал, полисексуал, андросексуал, гиносексуал или сколлосексуал.
Но многим из нас не подходит ни один из этих вариантом.
_____
Асексуальность, (которая предполагает отсутствие сексуального влечения и желания секса с другими людьми вне зависимости от гендера этих людей), почти незаметна как в теоретической литературе, так и в мейнстримных активистских кругах, возможно, потому что сексуальное влечение и желание рассматривается как обязательный, фундаментальный и необходимый элемент отношений и человеческого опыта.
В книге “Friendship as a Way of Life” («О дружбе как способе жизни»), Фуко затрагивает понятие сексуальной близости в контексте «гомосексуальности», или, даже, возможно, «гетеросексуальности», ставя под сомнение существующие в обществе стереотипы. Оспаривая то, что гомосексуальность сводят исключительно к половому акту, Фуко утверждает, что близость может выражаться в различных формах взаимодействия, опыта и взаимоотношений, и этот подход дает нам возможность лучше понять асексуальность как один из видов квир-сексуальности. Сама по себе асексуальность является ориентацией — или отсутствием сексуальной ориентации - так как асексуалы ни к кому не испытывают влечения. Понятие сексуальности является проблемным, так как оно зачастую связывает сексуальность с романтикой, но асексуальность предлагает возможность преодоления дихотомии сексуальности и романтики.
Оспаривая доминирующие модели и понимания сексуальности в мейнстримном ЛГБТ-движении, Майкл Варнер выступает как против попыток многих активистов доказать, что быть геем не значит быть гиперсексуализированным и постоянно вступать в беспорядочные половые связи, так и против попыток выставить не-сексуализированные образы геев как более безопасные и приемлемые в обществе («гей движение, которое можно показывать дома маме»). Дело в том, что подобные анти-сексуальные утверждения, против которых выступает Майкл Вернер, подстраиваются под гомофобный страх перед гомосексуальной практикой, и пытаются нормализовать и легализировать гомосексуальные отношения с помощью целибата, то есть, как выразился бы Фронт Освобождения Геев, пытаясь превратить гомосексуалов в «асексуальный овощ». Говоря это, Вернер утверждает, что сексуальность является для геев обязательной нормой. Несмотря на то, что он позиционирует свою теоретическую работу как борьбу с политикой «респектабельности» и гетеронормативности, он устанавливает рамки, в которых сексуальность является обязательным компонентом того, что он называет «движением геев и лесбиянок». Но не является ли это еще одной ограничивающей нормой?
Разумеется, существует множество способов выражать сексуальное влечение и ориентацию, которые не вписываются в понятия гетеросексуальности, гей-сексуальности и лесбийства. И дальнейшее усложнение понимания дружбы и любви предполагает преодоления границ, связанных с навязыванием сексуальности как единственного вида желания и единственной нормы для тела. Асексуальность оспаривает понимание сексуальности как необходимой части полноценного человеческого существования. Асексуальность требует переосмысления понятия квир.
Есть ли в квир-теории изначальная идея о том, что все люди испытывают сексуальное желание, или что все люди должны думать о сексе, который является еще одной установленной нормой существования? Учитывая подобные вопросы, асексуальность усложняет понимание квирности, предлагая новые способы восприятия тела и сексуального желания, которые могут дестабилизировать сексуальную нормативность. Асексуальность создает дополнительное пространство для новых способов осмысления желания и любви, ставя под сомнение восприятие сексуальности как обязательного условия романтики, и усложняя понимание дружбы.
Как в западных, так и во всех остальных обществах ЛГБТ-активисты борются с попытками патологизировать квир-сексуальность, а асексуальные активисты при этом зачастую страдают от нормативности сексуальности, вне зависимости от того, идет ли речь о гомонормативности или о гетеронормативности. Так может ли асексуальность считаться квирностью?
Мейнстримные ЛГБТ-организации очень редко признают асексуальность. (Некоторые гомонормативные активисты даже считают, что асексуальность служит угнетению геев, потому что геи говорят о своей якобы асексуальной ориентации, чтобы получить социально приемлемую «ширму»). Некоторые воспринимают асексуальность как патологическое подавление нормальной человеческой сексуальности — и при этом асексуальность воспринимается исключительно как (не)добровольный целибат человека с обычной сексуальностью. Но если геи и лесбиянки могут говорить о своих сексуальных отличиях и о своем особом опыте, асексуалы могут позиционировать асексуальность как вариацию интимного опыта и отдельного способа построения отношений.
Призыв к инклюзии и признанию асексуальности, многообразия асексуального опыта и практик породил такие сообщества как AVEN (The Asexuality Visibility and Education Network- Сеть Асексуальной Видимости и Информирования), и другие более мелкие местные сообщества асексуальных активистов. Но в этих сообществах очень распространена практика отрицания инвалидов и инвалидности, и эта практика слишком хорошо знакома тем из нас, кто идентифицирует себя как инвалид, нейроотличный человек или хронически больной. Это отношение не является менее неприятным и игнорирующим наш опыт, и менее эйблистским чем то, что существует в доминирующем обществе, несмотря на то, что асексуальные пространства пропагандируют себя как радикальные, трансформирующие общественную реальность.
Сексуальная нормативность неразрывно связана с эйблизмом. В мейнстримном ЛГБТ-движении процветают белые привилегии, и это движение возглавляют цисгендерные состоятельные люди без инвалидности, которые очень плохо разбираются в интерсекциональной квир-политике. По мнению общества, нормальный человеческий организм должен испытывать сексуальное влечение, и сексуальность принято ассоциировать со здоровьем и благополучием.
Точно так же, как гетеронормативные стандарты провозглашают гетеросексуальные отношения и гетеросексуальный опыт как идеальный, наиболее правильный и естественный, (а негетересексуальный опыт и негетеросексуальные отношения в рамках этих стандартов маргинализируются), сексуальная нормативность провозглашает сексуальность как естественную и фундаментальную часть человеческого существования. (Просто подумайте, какое большое значение в понимании женственности и квирности придается именно сексуальности, и насколько сексуальность связана с квир-культурой, квир-теорией, феминистской культурой и теорией феминизма).
На протяжении десятилетий асексуальность патологизировалась, рассматривалась как признак болезни и неполноценности, или сводилась к психической проблеме точно так же, как ненормативная сексуальная ориентация и гендерная идентичность в прошлом считались признаком психических расстройств или других медицинских проблем. С помощью такого подхода нетипичную сексуальную ориентацию и гендерную идентичность пытались выставить неправильной и менее легитимной. Так стоит ли удивляться, что большинство асексуальных сообществ основано на отрицании инвалидности? Многие асексуалы считают, что асексуальность может быть признана легитимной только если ее перестанут ассоциировать со слабостью, болезнью, неполноценностью и дефектностью. Идея «со мной все в порядке» зачастую строится на таких эйблистских предположениях, как: «у меня нормальное тело», «у меня нормальный разум» и «у меня нормальный мозг».
Восприятие сексуальности в качестве критерия идеального тела, и десексуализация инвалидов увековечивают опасную систему угнетения, которая дает привилегии тем, кого считают «нормальными» из-за их сексуального опыта, и вносит свой вклад в угнетение тех, чье тело, нейротип или сексуальность не вписываются в представления о норме.
Пока сексуальность рассматривается как нечто естественное для всех людей, и как критерий благополучия, люди в асексуальном спектре будут постоянно подвергаться маргинализации. Как же это связано с инвалидностью? Считается, что инвалиды некомпетентны в вопросах секса, и что у них не может быть сексуальной ориентации. Подобные стереотипы служат как дискриминации инвалидов, так и давлению на асексуалов (как на тех, кто не является инвалидом, так и на асексуалов-инвалидов).
В обществе, в котором инвалиды постоянно подвергаются угнетению, инвалиды считаются некомпетентными в вопросах секса и не-сексуальными из-за того, что сексуальность считается нормой и важной частью человечности. Даже в недавней истории есть много легализованных на законодательном уровне и поддерживаемых обществом практик, созданных для того, чтобы контролировать, подавлять и устранять инвалидов и их сексуальность — от принудительной стерилизация и селективных абортов, до законов и политики, препятствующей бракам инвалидов — которые создавались, чтобы не давать инвалидам заниматься сексом.
Кроме того, инвалидам, особенно детям с интеллектуальной инвалидностью и инвалидностью развития, зачастую отказывают в сексуальном образовании. Почему? Опекуны, врачи, социальные работники и другие представители официальных социальных структур зачастую разделяют эйблистские стереотипы о том, что инвалиды не могут заниматься сексом, или что они не обладают достаточной компетенцией, чтобы принимать решения, касающиеся собственной сексуальности. Майкл ДесДжардинс писал в своем эссе «Секс и Инвалидность» (Sex and Disability) о том, что существуют две доминирующие тенденции понимания сексуальности инвалидов — нас либо считают неспособными испытывать сексуальное влечение и нежеланными другими, либо нас считают гиперсексуализированными, неспособными контролировать себя, импульсивными, безрассудными и опасными.
Пытаясь вернуть себе влияние и право говорить о сексуальности инвалидов, многие ученые и активисты за права и справедливое отношение к инвалидам решили, что ради преодоления эйблистских стереотипов не стоит вообще говорить об асексуальности некоторых инвалидов. Если все инвалиды испытывают сексуальное влечение точно так же, как и неинвалиды, все стереотипы об отсутствии сексуальности у инвалидов сразу кажутся абсурдными и в корне неверными. Переход от парадигмы «инвалиды могут испытывать сексуальное желание и заниматься сексом точно так же, как и любые другие люди, и они точно так же могут быть желанными другими» к парадигме «мы хотим секса, как и все люди», может совершаться незаметно, и этот переход, в конечном счете, укрепляет угнетение асексуалов. В разговорах о нормальности и естественности сексуальности инвалидов очень часто забывают о существовании инвалидов -асексуалов.
На тех, кто одновременно является и инвалидом, и асексуалом, сильно и болезненно давят эти оба стереотипа. Конечно, ошибочно считать, что все инвалиды каким-то образом являются людьми, не испытывающими интереса к сексу. Конечно, неправильно считать асексуальность патологией, которую надо исправлять с помощью «правильной» терапии, или, - как делают в самых ужасных (но не таких уж нераспространенных) ситуациях, - с помощью «корректирующего» изнасилования. Но, вероятно, так же ужасно (и на межличностном уровне, и в плане понимания того, как функционирует наше общество), продолжать рассматривать инвалидность как нечто однозначно негативное, жалкое и нежелательное, или считать асексуальность чем-то отвратительным и дегуманизирующим. Те, кто угнетают асексуалов, зачастую говорят об инвалидности и безумии, чтобы укрепить понимание сексуальной нормативности. А те, кто угнетают инвалидов, часто используют дегуманизацию асексуалов и презумпцию сексуальной нормативности для поддержания парадигмы патологии и стереотипов по отношению к инвалидам и инвалидности.
Но если асексуальность является просто вариантом квирности, нам надо переосмыслить связь между инвалидностью и асексуальностью, и задуматься над тем, как эйблизм и сексуальная нормативность используются для того, чтобы натравить наши сообщества друг на друга, и разбить их на части. У нас слишком долгая совместная история, и нам не стоит предавать друг друга, спеша доказать свою человечность. Интерсекциональная социальная справедливость не работает в отношении одной идентичности. И моя человечность как инвалида не должна утверждаться за счет моей человечности как асексуала.
__
На русский язык переведено специально для проекта Пересечения.
