Монологи ЛГБТ-активистов с инвалидностью о борьбе за свои права

Источник: Афиша Daily

«Афиша Daily» поговорила с активистами движения за права ЛГБТ-людей с инвалидностью о двойной дискриминации, правозащитной деятельности в условиях закона о гей-пропаганде и предрассудках внутри самого сообщества.

 

 

Спикер и два активиста движения Queer-Peace на фестивале ЛГБТ-кино Бок о Бок.

 

 

Айман Экфорд, 21 год

Создательница Аутичной инициативы за гражданские права, активистка Queer Peace

О дискриминации

Я аутистка в обществе, созданном для неаутистов. В этом обществе на неаутистов рассчитано все — от торговых центров до системы образования, от методик обучения до представлений о приемлемом поведении детей.

Я лесбиянка в обществе для гетеросексуалов. В отличие от гетеросексуалов я не могу удочерить ребенка так, чтобы опека над ним принадлежала и мне, и моему партнеру. Я не могу получить российское гражданство, несмотря на то что у моего партнера оно есть (но могла бы, если бы моя девушка была парнем). Я не могу быть родственником моей партнерши, и в случае чего не смогу навестить ее в больнице. Я не могу даже открыто говорить о своей сексуальной ориентации и о своих отношениях, не рискуя при этом выслушать уйму оскорблений. А гетеросексуалы говорят об этом свободно.

Я выгляжу младше своего возраста. Меня не воспринимают всерьез, поэтому даже посторонние люди готовы поучать меня. Я женщина в мире, где большинство руководящих должностей занимают мужчины.

Не знаю, отказываются меня брать на работу из-за гражданства, внешности или аутичного поведения. Я не представляю, каково принадлежать к доминирующему большинству. Я не вижу проблемы в своих особенностях. Проблема в нашем обществе, которое не хочет их принимать.

О травле

У меня диагностировали аутизм во взрослом возрасте. Так часто бывает в постсоветском пространстве, особенно в не очень крупных городах вроде Донецка, откуда я родом.

В подростковом возрасте я практически никогда не чувствовала себя в безопасности. Я ассоциировала себя с евреями, которых уничтожали во время холокоста. Они тоже никому не мешали, а их ненавидели. Меня били, душили, отнимали мои вещи — просто за то, что я — это я. Я воспринимала ненависть других людей как нечто совершенно нормальное. Когда я еще не понимала значения слова «ненависть», я уже знала, как люди относятся к тем, кто от них отличается.
Мне казалось, что единственный способ оказаться в безопасности — это заработать уйму денег и стать сильнее своих обидчиков. Аутичные особенности и гомосексуальность, о которой я тогда только подозревала, воспринимались мной как угроза. Я винила себя в проблемах, потому что не понимала, что они привязаны к моему образу мышления.

Служебная собака.

 

 

О ЛГБТ-активизме

Принятие аутичности и гомосексуальности изменили мою жизнь. Я поняла, что мне надо бороться не со своими особенностями, а с дискриминирующей меня системой.
Сначала был проект «Нейроразнообразие в России». Это первый русскоязычный сайт, рассматривающий аутизм и другие нейроотличия не как болезни, которые надо лечить, а как часть личности человека. Мозг разных людей устроен по-разному, примерно как у разных людей разная форма ушей. Аутизм влияет на то, как я воспринимаю мир, как отношусь к своим интересам, как общаюсь с людьми. Лечение аутизма значило бы переписывание личности — я скорее бы умерла, чем согласилась на такое. Именно поэтому я называю себя аутисткой, а не человеком с аутизмом. Я не человек с женским полом и не человек с лесбиянством. Аутизм — часть меня, и неплохая часть.

Задумайтесь: каждый сотый человек в мире — аутист. Среди аутичных людей гомосексуальность встречается чаще, чем среди неаутистов. Среди ЛГБТ-аутистов трансгендерность встречается в 10 раз чаще, чем у неаутистов. Мне казалось несправедливым, что эта тема замалчивается. При этом в англоязычном интернете эта тема освещается широко. Я создала сайт «ЛГБТ-аутисты», чтобы привлечь внимание к проблемам ЛГБТИ и аутичных людей. Так и начался мой ЛГБТ-активизм. Это случилось еще до того, как я смогла принять собственную гомосексуальность.

Я пыталась выйти на русскоязычное ЛГБТ-сообщество, но Кирилл Федоров (основатель движения за права ЛГБТ с инвалидностью Queer Peace. — Прим. ред.) сам предложил мне сотрудничество. Я стала отвечать за вопросы инклюзии для нейроотличных людей, консультировать различные ЛГБТ-организации, проводить лекции и семинары для представителей сообщества.

Но невозможно говорить о проблемах ЛГБТ-аутистов (и аутистов вообще), не затрагивая вопросы религии, проблемы сексизма, эйджизма, расизма. У каждого человека много особенностей, и они влияют на его опыт и на дискриминацию, с которой он сталкивается. Стигмы переплетаются между собой. Они отражаются на личностных особенностях, создают уникальный опыт для каждого человека. Это называется "интерсекциональностью".

 

О запрете пропаганды гомосексуальности

В моей работе мне очень мешает закон о гей-пропаганде. Аутичные ЛГБТ-подростки — особенно уязвимая группа. Им с раннего детства внушают, что с ними что-то не так. У них нет никаких инструментов, чтобы защититься от своих родителей. Проблема закона в том, что он отрицает само существование ЛГБТ-подростков. Я не могу найти хороших психотерапевтов, готовых помогать аутичным ЛГБТ-подросткам принимать себя. Специалисты боятся говорить что-либо хорошее об их «нетипичной» сексуальной ориентации и гендерной идентичности из-за чертового закона. А это может стоить некоторым подросткам жизни.

На уровне идеологии закон о гей-пропаганде значит следующее: во-первых, ЛГБТ-людей считают людьми второго сорта, во-вторых, подростков низводят до уровня вещи. Все знают шекспировскую пьесу о влюбленных Ромео и Джульетте. Все знают, что подростки влюбляются и думают о сексе. Но при этом само существование ЛГБТ-подростков отрицается. Их стараются не замечать. Не спрашивают, что для них лучше.

У подростков и детей нет практически никаких прав, кроме права на жизнь. Все права принадлежат их родителям. Родители могут решать за них, где они будут жить, чем они будут заниматься, какие медицинские операции им могут проводить. Не подростки приняли закон о гей-пропаганде. Его навязали, тем самым поставив под угрозу их жизни.

 

 Фото с мероприятия Queer-Peace на Бок о Бок. Три активиста, представитель НКО, работающей с инвалидами, и служебная собака слушают вопросы аудитории

 

Кирилл Федоров, 25 лет

Психолог, основатель движения за права ЛГБТ с инвалидностью Queer Peace

С чего все началось

Сначала я работал в Российской ЛГБТ-сети. Позднее перешел в центр по абилитации людей с аутизмом «Антон тут рядом». Там я и задумался над тем, насколько ЛГБТ-люди с инвалидностью — невидимая группа. Их проблемы вообще не обсуждаются в сообществе. Есть ведь незрячие геи, неслышащие лесбиянки, трансексуальные люди в инвалидных креслах, в конце концов, есть люди с инвалидностью, которая не всегда определяется по внешним признакам.

Весной 2015 года совместно с коалицией за гражданское равноправие «Вместе» (уже перестала существовать) мы готовили Неделю равенства, в рамках которой проводились лекции и дискуссии, связанные с правами ЛГБТ. Отдельное мероприятие было посвящено ЛГБТ-людям с ограниченными возможностями здоровья. Я нашел трех спикеров, которые лично сталкиваются со стигматизацией с двух сторон. Из-за того что они представители ЛГБТ, их воспринимают чужими в сообществе людей с инвалидностью. Они также не чувствуют себя в своей тарелке внутри ЛГБТ-сообщества, ведь там они прежде всего маркируются как люди с инвалидностью.

Я не планировал заниматься этой темой, но после встречи я решил создать группу в «ВКонтакте», чтобы оказывать хотя бы информационную поддержку. В русскоязычном интернете об этом ничего нет. Уже через группу я познакомился с другими активистами ЛГБТ с инвалидностью. Через время мы сформировали целое движение. Название Queer Peace означает «мир, отличающийся от социальных шаблонов». А еще это созвучная аналогия с Greenpeace.

Публика задает вопросы на мероприятии Queer-Peace на Бок о Бок.

 

О целях и задачах

Одна из главных проблем, с которой мы регулярно сталкиваемся в своей работе, связана с внутренними предрассудками самих ЛГБТ-людей с инвалидностью. Зачастую они не считают, что достойны чего-то большего, не понимают, что создание доступной среды — не милость, а прямая обязанность государства. Также они слышат, что геев считают ошибкой природы, и принимают это.

В России нет сообщества ЛГБТ с инвалидностью, поэтому нам приходится формировать его самим. Мы рассказываем людям, что такое вообще права человека, объясняем, почему они полноценные люди с какими-то своими особенностями, которые есть абсолютно у каждого человека.

Мы полностью избегаем риторики в русле «бедные несчастные, везде притесняют». Это неэффективная позиция. Вопрос в том, что с этим можно делать. Как бы банально это ни звучало, чтобы изменить что-то в окружающих, надо сначала изменить себя. Почувствовать свои силы. Почувствовать способность менять мир.
Мы ведем просветительскую работу с ЛГБТ-организациями. Если люди борются за права человека по одному вектору, это не означает, что у них нет предрассудков в отношении другой группы. На своих семинарах мы рассказываем, как дружить, встречаться и просто общаться с людьми с инвалидностью. На самом деле здесь действуют общие принципы здорового, тактичного общения с людьми.

 

Другой важный момент нашей работы — создание доступной среды на тематических мероприятиях. За последнее время мы поработали на кинофестивале «Бок о бок», фестивале квир-культуры «Квирфест» в Питере, Всероссийском форуме ЛГБТ-активистов и активисток в Москве. Все они были обеспечены доступностью для людей с самыми разными видами инвалидности. Это наше главное достижение.

Еще год-полтора назад вопрос доступности даже не звучал. Знали, что где-то есть люди с инвалидностью, но их же нет в зоне видимости, поэтому о проблеме можно не думать. Это большое заблуждение. Мы не видели людей с инвалидностью на мероприятиях ЛГБТ, потому что их там не ждали. Мы убедились: как только вы создаете доступную среду и публично об этом информируете, сразу же откуда-то появляются люди с инвалидностью.

Подробности по теме

 

 

О трудностях

Однажды я познакомился с молодым сурдопереводчиком. Он был очень дружелюбным, пока не понял, что я предлагаю ему сотрудничество по теме ЛГБТ. Из него тут же полилось: «Пропаганда!», «Выбрали самую уязвимую группу, чтобы портить психику».
В западных странах в основном все хорошо с доступной средой: например, есть ночные клубы с лифтами для людей в инвалидных креслах. Там требуют соблюдения прав человека не потому, что он полезен обществу, а только потому, что он человек. В России действует прикладной подход к человеку: меня часто спрашивают, почему на наши деньги должны делать пандусы, ведь «они не работают».

 

У нас даже нет движения людей с инвалидностью, борющихся за свои права. Существуют просто отдельные организации, но они редко учитывают желания самих людей с инвалидностью.

Сейчас мы развиваем работу с организациями и фондами, которые работают с людьми с инвалидностью. Из-за закона о запрете гей-пропаганды сотрудничать сложнее. У руководства организаций в принципе нет предрассудков, но публично поддерживать тему ЛГБТ они пока не готовы.

У нас в апреле был круглый стол для НКО, помогающих людям с инвалидностью. Представители согласились на участие только с условием, что названия организаций нигде не будет озвучено. Звучали аргументы вроде «нас оштрафуют» или «устроят пикеты православные активисты». Вопрос в том, насколько эти риски реальны, а насколько обусловлены их личной тревожностью.

Йоланд - один из активистов Queer-Peace отвечает на вопросы аудитории на том же мероприятии.

 

Аюр Гончикжапов, 27 лет

Участник Queer Peace

Мой основной диагноз — врожденный порок сердца. Но также есть проблемы со зрением, слухом, речью и ментальные нарушения.
В Queer Peace я попал, когда искал в интернете материалы об ЛГБТ-инвалидах. Сначала было сложно участвовать в воркшопах, потому что тему нетрадиционной сексуальной ориентаций я понимал как женоподобность у мужчин, мужеподобность у женщин, ВИЧ/СПИД. Я не думал, что все настолько сложнее.

Раньше я не говорил про свою инвалидность, когда знакомился в интернете. А теперь почти всем собеседникам говорю об этом, чтобы избежать неловких моментов. Еще я больше стараюсь знакомиться с людьми с инвалидностью. Но в плане отношений дальше короткой близости не доходит, а мне бы хотелось постоянных отношений. Поиск партнеров у меня проходит сложно. Ведь многие смотрят на внешность, общительность, пассивность или активность в сексе. Для меня секс категорически исключен. Я удовлетворяюсь поцелуями, ласками, объятиями. Большинство геев, вроде даже подходящих мне по параметрам, принимают мои предпочтения в штыки и отказываются дальше встречаться.
Ценностью Queer Peace для меня является поддержка геев, лесбиянок и других представителей ЛГБТ с разными видами инвалидности; их видимость и адаптация в обществе и ЛГБТ-сообществе.

Благодаря встречам я стал лучше разбираться в правозащите. Чувствую себя достойным членом общества и не стесняюсь находиться в ЛГБТ-сообществе. Я стараюсь не обращать внимания на дискриминацию. Думаю, это происходит из-за невежества людей. Смириться с дискриминацией в любом случае придется, потому что общество всегда останется несовершенным. Надо всегда смотреть на другие положительные стороны.