Источник: Аutistic Аcademic
Вчера я натолкнул_ась на статью-список на сайте My Aspergers Child, озаглавленную «В браке с аспи: 25 советов супругам» (перевод текста на русский) Как вы можете предположить по заголовку, содержащему слово «аспи» и неправдоподобное число «25», это список был ужасен (и на самом деле, советов было не 25). Эмма и я разоблачили некоторые из этих утверждений разной степени сомнительности здесь; я пародирова_ла их в «полевых заметках об аллистах» здесь, и The Digital Hyperlexic привел еще несколько разоблачений здесь.
Сейчас я хочу обсудить пересечение вопросов гендера, гипотезы об эмоциональном труде, и являющееся результатом исключение или игнорирование аутичных женщин. Эту тему я неоднократно рассматривал_а в этом блоге с различных сторон, хотя я никогда полностью не проник_ла в суть вопроса об эмоциональном труде.
ЧТО ТАКОЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ТРУД?
Эмоциональный труд представляет собой деятельность, осуществляемую для организации, запоминания, установления приоритетов, сортировки и структурирования повседневной жизни и отношений. Говоря короче, это усилия, затрачиваемые на то, чтобы заморачиваться мыслями, потребностями и желаниями других людей. Вы можете найти превосходное введение в вопрос эмоционального труда и то, в чем он проявляется (а также то, как его выполняют), от автора Brute Reason.
Проблема эмоционального труда, несомненно, состоит в том, что его вообще не считают «работой». Напротив, особенно от женщин ожидают, что они делают это «по доброте душевной». Эмоциональный труд активно изображают не-работой, вместо этого изображая его как природную потребность, присущую женщинам – то есть, вместо того, чтобы признавать, что женщины тратят силы, мы делаем им одолжение, навязывая им самые задолбучие обязанности.
Особенно в цис-гетеро отношениях, женщин воспитывают так, что от них ожидают, и часто их жизнь сводится к этому, непропорционально большого количества эмоционального труда, о чем свидетельствует огромная ветка темы в MetaFilter. (Необходимы дни – буквально дни – чтобы целиком прочитать эту абсолютно содержательную ветку.) Мы изображаем эмоциональный труд даже не как «женскую работу», а вообще не как работу. Женщин, которым не удается выдержать «поддержку, терпение, консультации, умиротворение, руководство, обучение, перенесение насилия», как Zimmerman кратко характеризует эмоциональный труд (по ссылке в предыдущем абзаце), не только наказывает общество, но их вообще не считают полноценными женщинами – и блюстителями такого «порядка» часто бывают другие женщины, на что обращает внимание также N.I. Nicholson (в the Digital Hyperlexic). Несомненно, что также показывает Nicholson, неспособность «правильно» выполнять эмоциональный труд изображается как «самоубийство» в общественной и личной жизни: «ни один мужчина тебя не захочет».
КАК ЭТО СООТНОСИТСЯ С АУТИЗМОМ?
Во-первых, учтем, что аутизм в целом и синдром Аспергера в частности изображают как раз как нарушение эмоционального труда. Диагностические критерии синдрома Аспергера согласно DSM-IV (которые отличаются от диагностических критериев аутизма только тем, что допускают более широкий диапазон признаков, касающихся развития речи) особо указывают на некоторые отличия, трудности или отсутствие ожидаемых проявлений эмоционального труда:
• Заметные нарушения многих видов невербального поведения, таких как контакт глазами, выражение лица, осанка и жестикуляция, для регулирования социальных взаимодействий,
• Невозможность установления отношений со сверстниками, которые соответсвуют их уровню развития,
• Отсутствие спонтанного стремления разделять радость, интерес или достижения с другими людьми (например, не показывает, не приносит или не указывает на объекты интереса другим людям)
• Отсутствие социального или эмоционального взаимодействия
Последний критерий в этом разделе, «отсутствие социального или эмоционального взаимодействия», представляет собой потребность в эмоциональном труде, и точка.
Эмоциональное взаимодействие – одна из вещей, объединяющих все формы эмоционального труда. Другие три пункта представляют собой более конкретные примеры эмоционального труда: использование невербальных сигналов, благодаря которым другая персона чувствует себя замеченной и окруженной заботой, энергия, затрачиваемая на «соответствующие» отношения, и «разделение» (особенно примечательна двусмысленная конструкция «интересный другим людям», означающая «интересный пациенту» и «интересный другой персоне»).
Именно отсутствие «соответственно» выражаемого эмоционального труда привело таких исследователей, как Саймон Барон-Коэн (Simon Baron-Cohen), к зацикливанию на мнении о недостатке «модели психического» при аутизме и других подобных когнитивных инвалидностях. В работе «In a Different Key: The Story of Autism» авторы Donvan и Zucker придираются к основателю ASAN Ари Нейман (Ari Ne’eman) на основании того, что у него «несомненно» есть аутизм, а потому нет модели психического, так как в разговоре с «родителем аутичного ребенка» Лиз Белл (Liz Bell) Нейман выражает несогласие со взглядом Белл на аутизм, но не выполняет эмоциональный труд, чтобы сделать это несогласие приемлемым для Белл.
И, несомненно, многие из «25 советов супругам» сводятся к предположению, что именно «Аспи»-половина в браке аспи-нейротипик (НТ) не справляется с его (всегда его, согласно «25 советам») справедливой долей эмоционального труда, и в этом так или иначе вина аутизма:
3. Хотя он действительно любит свою супругу, аспи иногда не знает, как показать это на практике.
…
12. Поскольку у аспи нет тех социальных потребностей, что у НТ-партнера, он может быть неспособен инстинктивно понимать или удовлетворять эмоциональные потребности его партнера. Поэтому браки могут образовывать дисфункциональные схемы отношений.
13. У НТ, котор_ая совершенно адекватно ожидает в браке взаимности, может возникнуть чувство предательства и ощущение, что е_е используют и захватывают в ловушку в отношениях с аспи.
…
15. В личной сфере отношений НТ-партнер может стать физически и эмоционально истощенн_ой, сверхурочно работая за двоих для поддержания нормальной жизни.
…
18. НТ-партнеры могут начать чувствовать, что они полностью ограничены ролью, которую они играют для аспи-партнера. Они могут чувствовать недостаток взаимности, равенства и справедливости.
19. НТ-партнеры могут чувствовать, что они ежедневно жертвуют своим чувством собственного «я», чтобы выполнять первостепенные задачи аспи-партнера.
20. НТ-партнеры могут возмущаться тем, что их существование зависит от потребностей и первостепенных задач аспи-партнера.
В той мере, в какой синдром Аспергера понимают как нарушение эмоционального труда, в этих утверждениях есть некоторый смысл. Но отметим, что «аспи» и «мужчина» постоянно объединяются – не только здесь, но в большинстве руководств по знакомствам для людей с синдромом Аспергера (которые Эмма и я обсуждали в предыдущих постах), и в литературе по так называемому «синдрому Кассандры». Подавляющее большинство людей, заявляющих о «синдроме Кассандры» – неаутичные женщины, состоящие в браке с аутичными мужчинами, и основное утверждение состоит в том, что обсуждаемые мужчины настолько ужасно пренебрегали эмоциональным трудом в браке, что это нанесло женщине реальную травму.
КАК ПОТЕРЯЛИ АУТИЧНЫХ ЖЕНЩИН.
Эмоциональный труд – это обязанность, налагаемая в первую очередь на женщин. Мы ожидаем, что мужчина производит гораздо меньше эмоционального труда. Чем женщина; общество склонно порицать мужчин, которые производят «слишком много» эмоционального труда, называя их «женоподобными». От аутичных людей мы ожидаем еще меньше эмоционального труда – до полного отсутствия – и патологизируем это отсутствие эмоционального труда как одновременно трагедию и вину. Тем временем, аутичные девочки и женщины невидимы, как до, так и после диагностики.
Известно, что у девочек и женщин аутизм не диагностируют так часто, как у мальчиков и мужчин. В последние годы была опубликована масса статей о том, почему это могло случиться, и как с этим справляться.
Одни из ответов, который неоднократно предлагали, состоит в том, что аутичных девочек и женщин «упускают» при диагностике, поскольку девочек с рождения обучают и социализируют для выполнения эмоционального труда. Поскольку диагностические критерии нарушений аутистического спектра все еще делают упор на нарушении эмоционального труда, специалисты ищут отсутствие, а не различия, которые более вероятно наблюдаются у девочек, которые были социализированы для выполнения ритуалов эмоционального труда, без понимания их значения или цели.
(Это, к слову, ничего не говорит о том, что девочки «врожденно лучше» приспособлены к эмоциональному труду, чем мальчики. Это относится только к тому, в каких условиях росли девочки и мальчики. От девочек ждут, что они хотя бы постараются, от мальчиков не ждут. Поэтому девочки в кабинете специалиста стараются, а мальчики нет. Хотя исследований пока не проведено, я ожидаю, что мальчики, выросшие в семьях, где от них ожидали больше эмоционального труда, также «ускользают» от диагностики легче, чем мальчики, которые выросли без таких ожиданий.)
Что насчет девочек и женщин, которые были диагностированы – которых, как меня, обследовали специалисты до тех пор, пока наше различие в выполнении эмоционального труда не стало очевидным? Ну, если спросить авторов «25 советов», то нас, видно, не существует – или мы не вступаем в брак с НТ, или наш аутизм никак не влияет на наш брак.
(Если бы последнее было верно, стоило бы ожидать кампании с требованиями равного эмоционального труда для мальчиков и мужчин. Эмоциональный труд «излечивает» аутизм! Конечно, это не так.)
Я писал_а об этом раньше. В кратком изложении, аутичные девочки и женщины подвергаются постоянным требованиям, связанным с нашим (реальным или приписанным) гендером, выполнять эмоциональный труд, каким бы он ни был, независимо от того, есть ли у нас нарушение развития, в диагностических критериях которого указан недостаток способности к эмоциональному труду. То, что становится удобным способом «перевести стрелки» для мужчин в браках с односторонним эмоциональным трудом (Это не он, это его аутизм!), превращается в жалкое оправдание для женщин.
Вот почему гнусное мужское поведение оправдывается аргументом «но он же может быть аутичным!», в то время как грубое женское поведение – нет. Его аутизм вызывает сострадание и извиняет его отсутствие эмоционального труда; наш аутизм не оправдывает наше уклонение от ожидаемой перегруженности эмоциональным трудом.
Вот почему не существует «25 советов» для аутичных женщин, состоящих в браке с неаутичными мужчинами (как я). Предполагается, что мне это не нужно. Предполагается, что я, как женщина, обладаю (природной или выработанной) способностью выполнять непропорционально большую долю эмоционального труда, чтобы компенсировать непропорционально малый вклад моего мужа. (Также предполагается, что неравномерное распределение вкладов именно такое; никто не спрашивает, как я и мой муж договорились распределять эмоциональный труд в нашем браке.) Предполагается, что он никогда не почувствует себя «преданным», «использованным» или «попавшим в ловушку» из-за меня и моего аутизма, или что ему никогда не понадобится обратиться к статье в интернете, чтобы справиться с этим. Я – женщина, и непропорциональный неоплачиваемый эмоциональный труд принадлежит мне по праву рождения.
Таким образом, аутичных девочек и женщин не замечают до диагностики и исключают после нее. Существующие в нашей культуре ожидания относительно того, кто может и приспособлен выполнять эмоциональный труд, облегчают как диагностику, так и освобождение аутичных мужчин, одновременно осуждая и обязывая аутичных женщин «все равно делать это».
Если аутичные женщины отказываются «все равно делать это», их дефеминизируют бесчисленными способами. В этой игре нет выигравших.
Вчера я натолкнул_ась на статью-список на сайте My Aspergers Child, озаглавленную «В браке с аспи: 25 советов супругам» (перевод текста на русский) Как вы можете предположить по заголовку, содержащему слово «аспи» и неправдоподобное число «25», это список был ужасен (и на самом деле, советов было не 25). Эмма и я разоблачили некоторые из этих утверждений разной степени сомнительности здесь; я пародирова_ла их в «полевых заметках об аллистах» здесь, и The Digital Hyperlexic привел еще несколько разоблачений здесь.
Сейчас я хочу обсудить пересечение вопросов гендера, гипотезы об эмоциональном труде, и являющееся результатом исключение или игнорирование аутичных женщин. Эту тему я неоднократно рассматривал_а в этом блоге с различных сторон, хотя я никогда полностью не проник_ла в суть вопроса об эмоциональном труде.
ЧТО ТАКОЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ТРУД?
Эмоциональный труд представляет собой деятельность, осуществляемую для организации, запоминания, установления приоритетов, сортировки и структурирования повседневной жизни и отношений. Говоря короче, это усилия, затрачиваемые на то, чтобы заморачиваться мыслями, потребностями и желаниями других людей. Вы можете найти превосходное введение в вопрос эмоционального труда и то, в чем он проявляется (а также то, как его выполняют), от автора Brute Reason.
Проблема эмоционального труда, несомненно, состоит в том, что его вообще не считают «работой». Напротив, особенно от женщин ожидают, что они делают это «по доброте душевной». Эмоциональный труд активно изображают не-работой, вместо этого изображая его как природную потребность, присущую женщинам – то есть, вместо того, чтобы признавать, что женщины тратят силы, мы делаем им одолжение, навязывая им самые задолбучие обязанности.
Особенно в цис-гетеро отношениях, женщин воспитывают так, что от них ожидают, и часто их жизнь сводится к этому, непропорционально большого количества эмоционального труда, о чем свидетельствует огромная ветка темы в MetaFilter. (Необходимы дни – буквально дни – чтобы целиком прочитать эту абсолютно содержательную ветку.) Мы изображаем эмоциональный труд даже не как «женскую работу», а вообще не как работу. Женщин, которым не удается выдержать «поддержку, терпение, консультации, умиротворение, руководство, обучение, перенесение насилия», как Zimmerman кратко характеризует эмоциональный труд (по ссылке в предыдущем абзаце), не только наказывает общество, но их вообще не считают полноценными женщинами – и блюстителями такого «порядка» часто бывают другие женщины, на что обращает внимание также N.I. Nicholson (в the Digital Hyperlexic). Несомненно, что также показывает Nicholson, неспособность «правильно» выполнять эмоциональный труд изображается как «самоубийство» в общественной и личной жизни: «ни один мужчина тебя не захочет».
КАК ЭТО СООТНОСИТСЯ С АУТИЗМОМ?
Во-первых, учтем, что аутизм в целом и синдром Аспергера в частности изображают как раз как нарушение эмоционального труда. Диагностические критерии синдрома Аспергера согласно DSM-IV (которые отличаются от диагностических критериев аутизма только тем, что допускают более широкий диапазон признаков, касающихся развития речи) особо указывают на некоторые отличия, трудности или отсутствие ожидаемых проявлений эмоционального труда:
• Заметные нарушения многих видов невербального поведения, таких как контакт глазами, выражение лица, осанка и жестикуляция, для регулирования социальных взаимодействий,
• Невозможность установления отношений со сверстниками, которые соответсвуют их уровню развития,
• Отсутствие спонтанного стремления разделять радость, интерес или достижения с другими людьми (например, не показывает, не приносит или не указывает на объекты интереса другим людям)
• Отсутствие социального или эмоционального взаимодействия
Последний критерий в этом разделе, «отсутствие социального или эмоционального взаимодействия», представляет собой потребность в эмоциональном труде, и точка.
Эмоциональное взаимодействие – одна из вещей, объединяющих все формы эмоционального труда. Другие три пункта представляют собой более конкретные примеры эмоционального труда: использование невербальных сигналов, благодаря которым другая персона чувствует себя замеченной и окруженной заботой, энергия, затрачиваемая на «соответствующие» отношения, и «разделение» (особенно примечательна двусмысленная конструкция «интересный другим людям», означающая «интересный пациенту» и «интересный другой персоне»).
Именно отсутствие «соответственно» выражаемого эмоционального труда привело таких исследователей, как Саймон Барон-Коэн (Simon Baron-Cohen), к зацикливанию на мнении о недостатке «модели психического» при аутизме и других подобных когнитивных инвалидностях. В работе «In a Different Key: The Story of Autism» авторы Donvan и Zucker придираются к основателю ASAN Ари Нейман (Ari Ne’eman) на основании того, что у него «несомненно» есть аутизм, а потому нет модели психического, так как в разговоре с «родителем аутичного ребенка» Лиз Белл (Liz Bell) Нейман выражает несогласие со взглядом Белл на аутизм, но не выполняет эмоциональный труд, чтобы сделать это несогласие приемлемым для Белл.
И, несомненно, многие из «25 советов супругам» сводятся к предположению, что именно «Аспи»-половина в браке аспи-нейротипик (НТ) не справляется с его (всегда его, согласно «25 советам») справедливой долей эмоционального труда, и в этом так или иначе вина аутизма:
3. Хотя он действительно любит свою супругу, аспи иногда не знает, как показать это на практике.
…
12. Поскольку у аспи нет тех социальных потребностей, что у НТ-партнера, он может быть неспособен инстинктивно понимать или удовлетворять эмоциональные потребности его партнера. Поэтому браки могут образовывать дисфункциональные схемы отношений.
13. У НТ, котор_ая совершенно адекватно ожидает в браке взаимности, может возникнуть чувство предательства и ощущение, что е_е используют и захватывают в ловушку в отношениях с аспи.
…
15. В личной сфере отношений НТ-партнер может стать физически и эмоционально истощенн_ой, сверхурочно работая за двоих для поддержания нормальной жизни.
…
18. НТ-партнеры могут начать чувствовать, что они полностью ограничены ролью, которую они играют для аспи-партнера. Они могут чувствовать недостаток взаимности, равенства и справедливости.
19. НТ-партнеры могут чувствовать, что они ежедневно жертвуют своим чувством собственного «я», чтобы выполнять первостепенные задачи аспи-партнера.
20. НТ-партнеры могут возмущаться тем, что их существование зависит от потребностей и первостепенных задач аспи-партнера.
В той мере, в какой синдром Аспергера понимают как нарушение эмоционального труда, в этих утверждениях есть некоторый смысл. Но отметим, что «аспи» и «мужчина» постоянно объединяются – не только здесь, но в большинстве руководств по знакомствам для людей с синдромом Аспергера (которые Эмма и я обсуждали в предыдущих постах), и в литературе по так называемому «синдрому Кассандры». Подавляющее большинство людей, заявляющих о «синдроме Кассандры» – неаутичные женщины, состоящие в браке с аутичными мужчинами, и основное утверждение состоит в том, что обсуждаемые мужчины настолько ужасно пренебрегали эмоциональным трудом в браке, что это нанесло женщине реальную травму.
КАК ПОТЕРЯЛИ АУТИЧНЫХ ЖЕНЩИН.
Эмоциональный труд – это обязанность, налагаемая в первую очередь на женщин. Мы ожидаем, что мужчина производит гораздо меньше эмоционального труда. Чем женщина; общество склонно порицать мужчин, которые производят «слишком много» эмоционального труда, называя их «женоподобными». От аутичных людей мы ожидаем еще меньше эмоционального труда – до полного отсутствия – и патологизируем это отсутствие эмоционального труда как одновременно трагедию и вину. Тем временем, аутичные девочки и женщины невидимы, как до, так и после диагностики.
Известно, что у девочек и женщин аутизм не диагностируют так часто, как у мальчиков и мужчин. В последние годы была опубликована масса статей о том, почему это могло случиться, и как с этим справляться.
Одни из ответов, который неоднократно предлагали, состоит в том, что аутичных девочек и женщин «упускают» при диагностике, поскольку девочек с рождения обучают и социализируют для выполнения эмоционального труда. Поскольку диагностические критерии нарушений аутистического спектра все еще делают упор на нарушении эмоционального труда, специалисты ищут отсутствие, а не различия, которые более вероятно наблюдаются у девочек, которые были социализированы для выполнения ритуалов эмоционального труда, без понимания их значения или цели.
(Это, к слову, ничего не говорит о том, что девочки «врожденно лучше» приспособлены к эмоциональному труду, чем мальчики. Это относится только к тому, в каких условиях росли девочки и мальчики. От девочек ждут, что они хотя бы постараются, от мальчиков не ждут. Поэтому девочки в кабинете специалиста стараются, а мальчики нет. Хотя исследований пока не проведено, я ожидаю, что мальчики, выросшие в семьях, где от них ожидали больше эмоционального труда, также «ускользают» от диагностики легче, чем мальчики, которые выросли без таких ожиданий.)
Что насчет девочек и женщин, которые были диагностированы – которых, как меня, обследовали специалисты до тех пор, пока наше различие в выполнении эмоционального труда не стало очевидным? Ну, если спросить авторов «25 советов», то нас, видно, не существует – или мы не вступаем в брак с НТ, или наш аутизм никак не влияет на наш брак.
(Если бы последнее было верно, стоило бы ожидать кампании с требованиями равного эмоционального труда для мальчиков и мужчин. Эмоциональный труд «излечивает» аутизм! Конечно, это не так.)
Я писал_а об этом раньше. В кратком изложении, аутичные девочки и женщины подвергаются постоянным требованиям, связанным с нашим (реальным или приписанным) гендером, выполнять эмоциональный труд, каким бы он ни был, независимо от того, есть ли у нас нарушение развития, в диагностических критериях которого указан недостаток способности к эмоциональному труду. То, что становится удобным способом «перевести стрелки» для мужчин в браках с односторонним эмоциональным трудом (Это не он, это его аутизм!), превращается в жалкое оправдание для женщин.
Вот почему гнусное мужское поведение оправдывается аргументом «но он же может быть аутичным!», в то время как грубое женское поведение – нет. Его аутизм вызывает сострадание и извиняет его отсутствие эмоционального труда; наш аутизм не оправдывает наше уклонение от ожидаемой перегруженности эмоциональным трудом.
Вот почему не существует «25 советов» для аутичных женщин, состоящих в браке с неаутичными мужчинами (как я). Предполагается, что мне это не нужно. Предполагается, что я, как женщина, обладаю (природной или выработанной) способностью выполнять непропорционально большую долю эмоционального труда, чтобы компенсировать непропорционально малый вклад моего мужа. (Также предполагается, что неравномерное распределение вкладов именно такое; никто не спрашивает, как я и мой муж договорились распределять эмоциональный труд в нашем браке.) Предполагается, что он никогда не почувствует себя «преданным», «использованным» или «попавшим в ловушку» из-за меня и моего аутизма, или что ему никогда не понадобится обратиться к статье в интернете, чтобы справиться с этим. Я – женщина, и непропорциональный неоплачиваемый эмоциональный труд принадлежит мне по праву рождения.
Таким образом, аутичных девочек и женщин не замечают до диагностики и исключают после нее. Существующие в нашей культуре ожидания относительно того, кто может и приспособлен выполнять эмоциональный труд, облегчают как диагностику, так и освобождение аутичных мужчин, одновременно осуждая и обязывая аутичных женщин «все равно делать это».
Если аутичные женщины отказываются «все равно делать это», их дефеминизируют бесчисленными способами. В этой игре нет выигравших.
