По материалу: TBINA
(Опубликовано с разрешения администрации сайта-источника. Другую полезную и интересную информацию на эту и другие темы вы можете найти на их сайте)
(Описание изображение: Изображение белой небинарной персоны. Е_й 21 год. Он_а стоит напротив забора. На заднем плане видны деревья и скалы Йосемитского национального парка. На не_й черная шапка, бирюзовый шарф, черная куртка и черные штаны. Из под шапки торчат светлые волосы. Он_а смотрит вдаль, слегка улыбаясь.)
В 2012 году мой ребенок по имени Вест совершил_а передо мною камин-аут. Он_а сообщил_а мне о том, что он_а гендер-квир, идентифицирующий себя как небинарный человек. Несмотря на то, что при рождении е_е гендер считался женским, оказалось, что Вест не вписывается в бинарные гендерные категории и использует по отношению к себе распространенные среди небинарных трансгендерных людей (в англоязычных странах) местоимения they, their, и them (они, их, им). Вест воспринимает гендер как нечто текучее и меняющееся; иногда е_й может быть ближе мужской гендер, иногда - женский, а иногда он_а просто находится за пределами этих категорий гендерной бинарности.
Моя реакция на камин-аут Вест была довольно сложной. Прежде всего, конечно, мне хотелось поддержать своего ребенка. Я ничуточки не сомневалась, что Вест говорит о своих реальных ощущениях и о важном для не_е опыте восприятия гендера. Мне никогда не приходило в голову подвергать этот опыт сомнению. И я хотела, чтобы он_а знал_а, что я е_е полностью поддерживаю, и что я всегда буду любить е_е так_ой, как_ая он_а есть. И это правда.
Но мне потребовалось некоторое время на то, чтобы научиться тем вещам, о которых меня просил_а Вест - например, перестать называть е_е именем, данным е_й при рождении и начать называть е_е Вест, называть Вест "моим ребенком", а не "моей дочерью", использовать по отношению к не_й местоимения множественного числа, не вспоминая при этом уроки грамматики.
Во многом мои трудности с обучением всем этим новым вещам были связаны с тем, что я всегда воспринимала гендер как нечто бинарное. И поэтому для того, чтобы привыкнуть к тому, что мой ребенок оказался небинарным, мне пришлось разбираться с собственным прошлым.
Я вспоминала, что когда я была беременна Вест, мы с е_е отцом очень долго думали над именем. Мне не нравились все те имена, которые нравились ему; и он терпеть не мог все те имена, которые нравились мне. Наконец, мы решили обратиться за помощью к нашему соседу по комнате, который предложил имя Эшлин, которое на гэльском обозначает "мечта". Мы оба были в восторге от этого имени! Я много лет мечтала об этом ребенке, поэтому это имя очень точно отражало мои ощущения. История этого имени стала семейной легендой. И было очень сложно принять, что теперь эта часть нашей семейной истории останется позади.
После этого я вспомнила УЗИ, после которого мне сообщили пол моего малыша. Мы часто дурачились, болтая о том, как же прекрасно, что у нас будет девочка. Отец Вест в детстве был очень непоседливым и проказливым, а я, наоборот, очень серьезной и склонной к сотрудничеству. Так что папа Вест часто повторял: "Божечки, как же я рад, что мой ребенок не будет таким, как я!" Сейчас меня передергивает от наших старых представлений о гендере - что все мальчики немного хулиганы, а девочки чуть более сговорчивые. Но уж такими мы тогда были, и я вспоминаю о том времени с ностальгией, потому что это часть моей молодости.
Теперь же мне пришлось менять свою идентичность матери - матери, у которой есть дочь. Я даже не понимала, насколько важной частью моей идентичности является наличие дочери, пока мне не пришлось эту идентичность пересматривать. Я мечтала о дочери примерно с 20 лет. Я родила Вест в 34. Теперь мне 55. Так что я около 30 лет думала о себе как о матери девочки, и расстаться с этой идентичностью оказалось довольно сложно.
И сложнее всего было принять то, что детство Вест осталось в прошлом. Как и многие родители среднего возраста, у которых есть взрослые дети, я начала понимать, что те мечты, которые были у меня во время беременности, были просто фантазиями и проецированием своих идеалов на ребенка. Что дети все равно станут теми, кем они являются на самом деле и кем они должны быть, вне зависимости от того, соотвествует ли это нашим ожиданиям или нет. Конечно, логически я всегда это понимала. Я сама не сильно-то соотвествовала ожиданиям своих родителей - они явно хотели, чтобы я была другим человеком. Но вот теперь, когда я уже осознала, что половина жизни осталась позади, прощаясь с детством Вест и чувствуя синдром пустого гнезда, я вдруг ощутила противоречие между настоящим и моей ностальгией по прошлому. Грустно оставлять прошлое позади. Перемены часто приносят грусть. Так бывает всегда - даже когда прошлое просто необходимо отпустить, а перемены являются благотворными.
Так что я просто смирилась со своей грустью. Потому что это - моя проблема, а не проблема моего ребенка.
И одним из способов борьбы с грустью оказались мысли о настоящем. Я вижу, насколько счастливее и увереннее Вест стал_а после камин-аута, насколько теперь у не_е больше сил и возможностей. Я задумалась о том, насколько сложно Вест было в школе. Вспомнила все школьные фотографии, на которых Вест стоял_а в "девчачьих позах" - на не_й были платья, е_е волосы были по-разному уложены, и он_а выглядел_а очень неловко и неестественно. Тогда мне казалось, что это всего лишь подростковая неловкость, свойственная всем юным девушкам, превращающимся в женщину, но сейчас я вдруг поняла, что моему ребенку было неудобно от того, что ему приходилось "вписываться" в женский гендер.
Но тогда я этого не видела, тогда я этого не понимала. И я точно не хочу возвращаться к тому периоду! Потому что я хочу, чтобы моему ребенку было хорошо и чтобы он мог быть собой.
Этого и должен хотеть хороший родитель, не правда ли?
_____
На русский язык переведено специально для проекта Пересечения.
(Опубликовано с разрешения администрации сайта-источника. Другую полезную и интересную информацию на эту и другие темы вы можете найти на их сайте)
(Описание изображение: Изображение белой небинарной персоны. Е_й 21 год. Он_а стоит напротив забора. На заднем плане видны деревья и скалы Йосемитского национального парка. На не_й черная шапка, бирюзовый шарф, черная куртка и черные штаны. Из под шапки торчат светлые волосы. Он_а смотрит вдаль, слегка улыбаясь.)
В 2012 году мой ребенок по имени Вест совершил_а передо мною камин-аут. Он_а сообщил_а мне о том, что он_а гендер-квир, идентифицирующий себя как небинарный человек. Несмотря на то, что при рождении е_е гендер считался женским, оказалось, что Вест не вписывается в бинарные гендерные категории и использует по отношению к себе распространенные среди небинарных трансгендерных людей (в англоязычных странах) местоимения they, their, и them (они, их, им). Вест воспринимает гендер как нечто текучее и меняющееся; иногда е_й может быть ближе мужской гендер, иногда - женский, а иногда он_а просто находится за пределами этих категорий гендерной бинарности.
Моя реакция на камин-аут Вест была довольно сложной. Прежде всего, конечно, мне хотелось поддержать своего ребенка. Я ничуточки не сомневалась, что Вест говорит о своих реальных ощущениях и о важном для не_е опыте восприятия гендера. Мне никогда не приходило в голову подвергать этот опыт сомнению. И я хотела, чтобы он_а знал_а, что я е_е полностью поддерживаю, и что я всегда буду любить е_е так_ой, как_ая он_а есть. И это правда.
Но мне потребовалось некоторое время на то, чтобы научиться тем вещам, о которых меня просил_а Вест - например, перестать называть е_е именем, данным е_й при рождении и начать называть е_е Вест, называть Вест "моим ребенком", а не "моей дочерью", использовать по отношению к не_й местоимения множественного числа, не вспоминая при этом уроки грамматики.
Во многом мои трудности с обучением всем этим новым вещам были связаны с тем, что я всегда воспринимала гендер как нечто бинарное. И поэтому для того, чтобы привыкнуть к тому, что мой ребенок оказался небинарным, мне пришлось разбираться с собственным прошлым.
Я вспоминала, что когда я была беременна Вест, мы с е_е отцом очень долго думали над именем. Мне не нравились все те имена, которые нравились ему; и он терпеть не мог все те имена, которые нравились мне. Наконец, мы решили обратиться за помощью к нашему соседу по комнате, который предложил имя Эшлин, которое на гэльском обозначает "мечта". Мы оба были в восторге от этого имени! Я много лет мечтала об этом ребенке, поэтому это имя очень точно отражало мои ощущения. История этого имени стала семейной легендой. И было очень сложно принять, что теперь эта часть нашей семейной истории останется позади.
После этого я вспомнила УЗИ, после которого мне сообщили пол моего малыша. Мы часто дурачились, болтая о том, как же прекрасно, что у нас будет девочка. Отец Вест в детстве был очень непоседливым и проказливым, а я, наоборот, очень серьезной и склонной к сотрудничеству. Так что папа Вест часто повторял: "Божечки, как же я рад, что мой ребенок не будет таким, как я!" Сейчас меня передергивает от наших старых представлений о гендере - что все мальчики немного хулиганы, а девочки чуть более сговорчивые. Но уж такими мы тогда были, и я вспоминаю о том времени с ностальгией, потому что это часть моей молодости.
Теперь же мне пришлось менять свою идентичность матери - матери, у которой есть дочь. Я даже не понимала, насколько важной частью моей идентичности является наличие дочери, пока мне не пришлось эту идентичность пересматривать. Я мечтала о дочери примерно с 20 лет. Я родила Вест в 34. Теперь мне 55. Так что я около 30 лет думала о себе как о матери девочки, и расстаться с этой идентичностью оказалось довольно сложно.
И сложнее всего было принять то, что детство Вест осталось в прошлом. Как и многие родители среднего возраста, у которых есть взрослые дети, я начала понимать, что те мечты, которые были у меня во время беременности, были просто фантазиями и проецированием своих идеалов на ребенка. Что дети все равно станут теми, кем они являются на самом деле и кем они должны быть, вне зависимости от того, соотвествует ли это нашим ожиданиям или нет. Конечно, логически я всегда это понимала. Я сама не сильно-то соотвествовала ожиданиям своих родителей - они явно хотели, чтобы я была другим человеком. Но вот теперь, когда я уже осознала, что половина жизни осталась позади, прощаясь с детством Вест и чувствуя синдром пустого гнезда, я вдруг ощутила противоречие между настоящим и моей ностальгией по прошлому. Грустно оставлять прошлое позади. Перемены часто приносят грусть. Так бывает всегда - даже когда прошлое просто необходимо отпустить, а перемены являются благотворными.
Так что я просто смирилась со своей грустью. Потому что это - моя проблема, а не проблема моего ребенка.
И одним из способов борьбы с грустью оказались мысли о настоящем. Я вижу, насколько счастливее и увереннее Вест стал_а после камин-аута, насколько теперь у не_е больше сил и возможностей. Я задумалась о том, насколько сложно Вест было в школе. Вспомнила все школьные фотографии, на которых Вест стоял_а в "девчачьих позах" - на не_й были платья, е_е волосы были по-разному уложены, и он_а выглядел_а очень неловко и неестественно. Тогда мне казалось, что это всего лишь подростковая неловкость, свойственная всем юным девушкам, превращающимся в женщину, но сейчас я вдруг поняла, что моему ребенку было неудобно от того, что ему приходилось "вписываться" в женский гендер.
Но тогда я этого не видела, тогда я этого не понимала. И я точно не хочу возвращаться к тому периоду! Потому что я хочу, чтобы моему ребенку было хорошо и чтобы он мог быть собой.
Этого и должен хотеть хороший родитель, не правда ли?
_____
На русский язык переведено специально для проекта Пересечения.
