Виктория: «Эйблизм в российской психиатрической клинике»

Вопросы задавала Айман Экфорд. Впервые опубликовано на сайте Пересечения.

1) Вопрос: Как тебя зовут? Из какого ты города?

Ответ: Меня зовут Виктория. Я из Екатеринбурга.

2) Вопрос: Как ты решила обратиться в психиатрическую клинику? Как ты выбирала, в какую именно клинику обращаться?

Ответ: Я попыталась покончить с собой, но когда я увидела, что у меня действительно получилось слегка порезать вены, я запаниковала и позвала на помощь родителей. Они оказали первую помощь, а когда успокоились, сказали, что если я причиняю себе вред, мне нужно медикоментозное лечение. Я с этим согласилась. Была выбрана больница, ближайшая к месту жительства и я отправилась на прием к психотерапевту. Психотерапевт выписал мне лекарства, но сказал, что в моем случае уже идет речь о госпитализации и дал мне направление к психиатру по району моей прописки. Я отправилась туда на прием. Я хотела лечь на дневной стационар, но психиатр сказал, что если была попытка суицида, лечь можно только в закрытое отделение.

3) Вопрос: Сколько времени ты провела в клинике? Какие там были условия?

Ответ: В клинике я провела три недели, правда на второй и на третьей неделе меня отпустили домой на выходные. Закрытых отделений в клинике всего четыре, два мужских и два женских. Каждое отделение делится на два крыла, которые в больнице называют постами. На первом посту содержатся тяжелые пациенты, на втором более легкие. Но всех вновь поступивших кладут на первый пост, пока их не осмотрит врач.

Врач уже принимает решение, тяжелый пациент или нет, перевести его на второй пост или нет. Однако иногда, даже если пациент не тяжелый, его могут оставить на первом посту просто потому, что на втором нет мест. Мне повезло, я провела на первом посту всего одну ночь. Но некоторые пациенты проводили там гораздо больше времени. Например, моя соседка по палате провела там четыре дня, а еще одна девушка пролежала там почти две недели. Также при мне из-за нехватки места со второго поста одну женщину на первый, хотя у нее не было тяжелого расстройства.

В закрытом отделении нам было запрещено пользоваться телефоном, заставляли даже свой мобильный оставить в сейфе или отдать родственникам. Звонки только с разрешения врача. Такие условия были даже на втором посту, где находятся легкие больные. Запрещены были халаты с поясами, заставляли оставить украшения. На первом посту запрещено было даже оставить себе очки. Также на первом не давали книг, не выводили на прогулки. Коридор запирается, с первого поста выпускают только поесть в столовую. Большинство пациентов первого поста не в том состоянии, чтобы общаться логически, поэтому очень тяжело найти на первом посту себе занятие. Можно только ходить туда-сюда по коридору и смотреть в окно. Из-за этого время тянется медленно, чувствуется уныние.

На втором посту можно пользоваться очками, можно читать книги, можно пользоваться тетрадкой и ручкой, у одной девушки я видела наушники и плеер. Однако телефоны на втором посту тоже запрещены, прогулки только в сопровождении персонала, свидания с родственниками ограничены, только определенные дни и определенные часы. Нет никакой возможности для уединения. Даже в туалете три унитаза без всяких перегородок. Уже выйдя из больницы, я узнала, что по закону легкие больные, которые легли добровольно и не опасны для окружающих, не должны содержатся в таких условиях. Не должно быть ни ограничений на свидания, ни запрета пользоваться мобильным, прогулки не должны быть ограничены, право на уединение нельзя нарушать. Для тех, кто совершал попытку суицида, в некоторых больницах существует полуоткрытое отделение, где больным не дают оставаться одним, но не запрещают пользоваться мобильным. В этой больнице такого отделения нет.


4) Вопрос: По каким причинам другие пациенты оказались в клинике?

Ответ: Со мной в палате лежала девушка с эпилепсией. Она говорила, что легла из-за нервного срыва, в результате которого не могла спать. Еще она говорила, что несколько лет назад слышала голоса, но больше их не слышит. Были девушки с шизофренией, которые слышали голоса. Были девушки с депрессией. Была девушка, которая как и я, попала в результате попытки суицида.
были пациенты, которые лежали в клинике по решению суда, и была пациентка с клептоманией, но у нее, мне кажется, это не единственное расстройство.

Возможно, были девушки и с другими диагнозами, я не расспрашивала всех.


5) Вопрос: Как работники клиники с вами обращались, и как они с вами разговаривали?

Ответ: Медсестры вели себя по отношению к нам довольно грубо. Они постоянно кричали на нас и торопили, заставляя все делать быстро. И были с их стороны оскорбления. Например, когда на полднике мы не могли найти свой стол, на нас заорали, что мы тупые. Но нам тогда просто назвали номер стола, при этом на самих столах не было написано номеров, было невозможно определить, где начинается нумерация, а я и несколько девушек тогда только поступили.

Но хуже всего были обвинение в поведении, вызванном расстройствами. У женщины случилась истерика, вызванная голосами, она кричала, что ее надо убить. Медсестры заорали, чтобы она немедленно прекратила истерику, будто это в ее власти. Женщина была не способна обслуживать себя и не понимала, что говорят ей медсестры, поэтому не могла сделать то, что ей велят. На нее заорали, что она тупая.

Вообще, любое неудобное поведение, вызванное расстройством, пресекалось криком, будь то порывы украсть женщины с клептоманией или навязчивая потребность закрывать двери у другой женщины. А еще мне не понравилась реакция моего психиатра, когда я рассказала, что попытка суицида была вызвана ссорой с подругой, с которой мы общаемся по сети. Психиатр воскликнул: "А что по интернету можно построить такие близкие отношения?".

Потом он сделал вывод, что моя депрессия вызвана тем, что я желаю жить отдельно от общества и общаюсь только с одним человеком, с чем я была не согласна. Тогда я спросила: "А если бы я попыталась покончить с собой из-за любимого человека?".

А он воскликнул: "Ну сравнила дружбу и любовь!".

Хотя я не понимаю, почему если возлюбленный один - это нормально, а если друг один - это не нормально. К тому же, я побоялась сказать, что подруга - это на самом деле мой любимый человек, потому что у психиатра явно слишком консервативные взгляды. В конце концов, он сделал вывод, что если я не адаптируюсь в обществе, у меня разовьются расстройства похуже, например психоз.


6) Вопрос: За какое поведение вам угрожали, и чем именно?

Ответ: Угрожали переводом на первый пост. Угрожали чаще всего за слезы, за истерики. Но моей соседке по палате пригрозили переводом за то, что она выругалась матом на медсестру, когда та ее торопила, а моя соседка итак спешила и нервничала. То есть не врач решил перевести человека на первый пост, потому что у него ухудшилось состояние, а медсестра использовала это как угрозу, потому что ей не понравилось поведение пациентки.


7) Вопрос:  Было ли физическое насилие?

Ответ: Случаев физического насилия мной не было замечено.


8) Вопрос: Как это хамство и угрозы со стороны персонала отражались на состоянии пациентов и на их выздоровлении?

Ответ: Я не знаю, насколько я могу судить о состоянии других, но мне кажется, что моя депрессия могла бы обострится, если бы не поддержка соседки по палате и не работа с психологом, проделанная мной до попадания в больницу. Особенно когда мне показалось, что психиатр не завершит мое лечение, если я не скажу, что согласна жить в обществе.