 |
| (Описание изображения: Черные и серые значки (решетки хештегов, кнопки, сердечки, весы и др.) на желтом фоне. Текст набран черным шрифтом. Текст:"Как мать из черной нейроотличной семьи, я очень сильно боюсь следующей встречи по составлению программы индивидуального обучения для своих детей, во время которой о них снова будут строить догадки. То, из-за чего я боюсь - это вопросы жизни и смерти. Я не хочу, чтобы мои малыши стали еще одним хештегом. Далее имя и адрес сайта-источника) |
«Не могу уснуть. Я должна спать, но я слишком сильно переживаю. Я читала статьи. Я не могу сейчас посмотреть видео – сейчас мне сложно заставить себя это сделать. И я не могу разместить его в соцсетях. Мне просто тяжело. Но даже без этого видео мы все знаем, что произошло.
Это было умышленное, хладнокровное убийство, которое попытались скрыть самым преступным образом. Точка.
Моему старшему сыну пять с половиной лет. Он черный, и пока он только растет. Его голос уже начал меняться. У него есть проблемы с обработкой информации и с быстротой ответов на вопросы, особенно когда ему не по себе. Это могут расценить как неповиновение. Отказ от сотрудничества. Это могут расценить как угрозу.
Ему нравятся полицейские. Он сам хочет стать полицейским. Он замечательный ребенок. Мне бы хотелось, чтобы он снова стал совсем маленьким, и оставался таким до тех пор, пока мир не станет лучше. Сейчас он слишком сильно похож на черного мужчину, сильнее, чем на черного мальчика.
Я немею. Я не могу злиться или грустить. Не могу чувствовать. Это происходит так часто. Слишком много случаев. Слишком много имен. Слишком много тел.
Господи, помоги нам всем».
Я написала это после того, как узнала о том, что очередной полицейский убил очередного черного человека. Вы спрашиваете, что это был за человек? Но разве это имеет значение? Таких людей много. Слишком много. И, вероятно, их станет еще больше. Та же боль. Та же ярость. Тот же страх. Та же самая душераздирающая правда.
Правда заключается в том, что я не могу защитить своих детей. Просто не могу.
Те, кто знает моих детей, любят их и принимают такими, какие они есть. Их принимают члены семьи, друзья, коллеги, учителя, знакомые, люди с нашей церкви, и т.п. Среди этих людей есть черные, белые, азиаты, аборигены, латиноамериканцы и люди смешанных рас. Эти люди знают моих детей. Они дают моим детям время проявить себя, если у них что-то сразу не получается, и, если у детей все получается, они придумывают для них поощрения и разделяют с ними радость. Эти люди не будут вырывать из контекста их необычные слова и движения.
Они знают, что мой старший сын, который уже стал большим, остался тем же черным подростком, который спасал пауков, вынося их из дома живыми, и который любил катать всех у себя на спине. Они знают, что мой следующий по возрасту сын (того же возраста, какого был Тамир Райс), все тот же ребенок, который может играть в Барби со своей младшей сестрой, потому что с ней больше никто не хочет играть, хоть он стал больше и выше. Они знают, что хоть все мои дочери могут показаться слишком строгими и серьезными, они веселые и добрые девочки, полные сострадания ко всем окружающим. Они знают, что мой младший сын может вопить и брыкаться, когда ему плохо, но при этом он не хочет никому причинять вред. У него добрая душа и очень своеобразное чувство юмора.
Но что могут подумать незнакомцы? Что они увидят? Угрозу? Неповиновение? Склонности к насилию? Кого они увидят? Потенциальных преступников? О чем подумают представители власти, например, полицейские, глядя на моих детей?
Я не знаю, что они увидят. Я не знаю, что они сделают. И это меня страшно пугает.
Этот страх не случаен, потому что большинство людей, которых убили, были не просто черные, у них были определенные виды инвалидности, и, чаще всего, они были нейроотличными.
Вы знаете имена некоторых из них. Кое-какие имена вы не знаете. Вот несколько имен:
Фредди Грей. Тамир Рейс. Эзир Форд. Танеша Андерсон. Тони Робинсон. Дантри Хамильтон. Джейсон Харрисон. Кэлдрик Дональд. Энтони Хилл. Девид Феликс.
Кто будет следующим?
Как мать из черной нейроотличной семьи, я очень сильно боюсь следующей встречи по составлению программы индивидуального обучения для своих детей, во время которой о них снова будут строить догадки. То, из-за чего я боюсь - это вопросы жизни и смерти.
Я не хочу, чтобы мои малыши стали просто еще одним хештегом.
Статья переведена специально для проекта Пересечения и Нейроразнообразие в России.
_______________________
Читайте на эту тему:
Керолин Нерби: Двойная радуга. Аутизм и раса
