Четвертая дочь автора с самых ранних лет настаивала, что является мальчиком. Понадобились годы, чтобы понять, что он был прав.
Источник: Advocate
Переводчик: Степан Гатанов
Сейчас моему ребенку десять. Он сделал переход пять лет назад. На протяжении тех 18 месяцев, когда я считала этого ребенка своей четвертой дочерью, я замечала, что он отличается от первых трех. В частности она вела себя очень по-мальчишески, но раньше я не придавала этому внимания. До Иззи я на многие вещи не обращала внимания.
Одним из первых предложений Иззи, ещё до того как ей исполнилось два года было, «Я мальчик, мама». Я думала, что это очень милая оговорка. Когда ему было три года, я решила проконсультироваться с нашим педиатром. В возрасте пяти лет я снова была в кабинете врача, на этот раз психиатра. Очень уважаемый психиатр, который также был главой педиатрической психиатрической ассоциации здесь, в Орегоне, не знал, что делать в этой ситуации. Во время нашей последней встречи он заключил: «Ради Бога; просто позвольте ей быть лесбиянкой». Конечно, к тому времени я прекрасно понимала, что гендер и сексуальная ориентация это две разные вещи. Я была разочарована тем, как мало помощи специалисты могут оказать таким детям как мой, и тем, что я ничего не знала о других таких же детях.
Затем я сходила к эндокринологу, который взял у Иззи кровь на анализ. Получив результаты, мы узнали, что организм моего ребенка вырабатывает оба гормона, эстроген и тестостерон, в равных долях. Мы узнали, что наш ребенок еще мал, соотношение гормонов может меняться, и это нас ни к чему не обязывает. Что мы могли подумать? Эндокринолог согласился, что наш ребенок трансгендер, но мы не должны позволить лабораторному тесту решать за нас. Проще говоря, мы должны продолжать делать так, как лучше для Иззи.
А что лучше для Иззи? Мы понятия не имели. Я проконсультировалась в интернете и нашла гендерного терапевта, которую рекомендовали как детского специалиста. Этот специалист, Кэт Пивети, стала и остается нашей спасительницей, помогающей нам найти верный путь для трансгендерного интерсекс* ребенка. Благодаря ей Иззи чувствует себя любимым, и он рад, что он тот, кто он есть.
Мои родители, братья и сестры достойно прошли через все это. Мой теперешний муж, отчим Иззи, был на его стороне ещё до меня, его родители также нас поддержали.
Единственным, кто испытывал большие трудности по поводу перехода, был мой бывший муж. Несмотря на наши споры о том, может ли Иззи выражать свою гендерную идентичность, мы оба сражались за опеку над ним. И я счастлива, что выиграла эту битву. Моему бывшему понадобилось несколько лет терапии, и вот, после почти шести лет он наконец-то полностью принял Иззи. Их отношения улучшились. Я поняла, что борьба за опеку, в которую вовлечен трансгендерный ребенок, проходит сложнее, чем хотелось бы. К счастью, у меня был отличный адвокат, терапевт и родительский координатор, и все они работали изо всех сил. Это очень помогло Иззи и всей нашей семье.
В каком-то смысле переход моего ребенка произошел очень быстро. Но Иззи всегда был мальчиком, одетым как девочка. Детский сад стал началом для перехода. Когда мы поняли, какие трудности он испытывает, пытаясь выбрать туалет, это задело нас за живое. Он скорее описался бы, чем пошел в туалет для девочек. С одной стороны, мы сказали, что Иззи хочет быть мальчиком, потому что видит их силу и целеустремленность. Но в глубине души я знала: Иззи не хочет быть мальчиком, он и есть мальчик, запертый в теле девочки. На Рождество, во время первого учебного года, мой ребенок был очень подавлен. Он никогда не играл с другими детьми в школе, потому что не вписывался ни в компанию девочек, ни в компанию мальчиков. Большинство детей даже не могло понять, кто Иззи: мальчик, одетый как девочка, или девочка, похожая на мальчика.
В это время Иззи каждую ночь, лежа в кровати, говорил мне, что он мальчик. Он говорил, «Бог сделал ошибку» и спрашивал «Почему Бог ненавидит меня?» Ещё он спрашивал «Почему мой пенис не вырастает, он болит там внутри» и даже «Я стану отвратительным снежным человеком?» (Этот вопрос Иззи задал из-за того, что он, к сожалению, услышал как одна из прихожанок назвала его «мерзостью Господней»). Я не знала, как отвечать на все эти вопросы.
Я знала, что обычная терапия, которую мы попытались использовать, потерпела неудачу, потому что мой ребенок становился от нее все несчастнее, и я боялась, что в будущем он может покончить с собой. И в одно воскресенье это случилось. Мы не ходим в церковь, но мой бывший муж принадлежит к церкви, которая «не рада всем». Дети были с моим бывшим, который пытался одеть Иззи в платье, чтобы отвести ее в церковь. После вспышки истерики у обоих (у моего бывшего мужа и у Иззи), Тифани, старшая сестра Иззи увидела, что Иззи стоит посреди дороги с оживленным движением. Мы спросили его, что произошло, и он ответил, что скорее умрет, чем будет девочкой. Так я поняла, что у меня суицидальный пятилетний ребенок, который отчаянно нуждается в помощи.
Тогда я позволила Иззи быть мальчиком дома, носить, что он хочет, и играть в игрушки, в которые он хочет. Многое из этого было прежде убрано из нашего дома из-за дурацкого совета некомпетентного «эксперта». Мы стремились, чтобы все в доме было «женственно», и создали специальный «клуб для девочек». Я думала, Иззи понравится быть девочкой, и тогда этот кошмар закончится. Он на самом деле какое-то время старался вести себя как девочка, но после всегда говорил нам: «Видите, я могу изображать милую девочку, если захочу, но на самом деле я мальчик». Нам потребовалось время, чтобы понять истинный смысл этого послания.
Однажды мой муж Баз, отчим Иззи, с трудом собирал Иззи в школу. Тогда он решил позволить Иззи надеть рубашку для мальчиков. Он прислал мне СМС: «Дорогая, не злись, мы договорились, что Иззи не будет носить вещи для мальчиков за пределами дома, но мне надо отправить детей в школу».
Позже он отправил мне ещё одно сообщение: «Ты не поверишь, Иззи играет с другими детьми, это потрясающе. Не могу в это поверить».
До этого Иззи никогда не играл с другими детьми, и у него никогда не было друзей. Не девочка и не «настоящий» мальчик, Иззи никогда не вписывался в детский коллектив, обычно оставался один и был очень подавлен. Мы поняли, что это надо менять.
Мы спросили Иззи, дразнили ли его, когда он был в одежде для мальчиков, он ответил, что лишь один ребенок вообще что-то сказал по этому поводу, и он сказал просто: «на тебе рубашка для мальчиков».
Никаких дразнилок не было и в помине. Той весной Иззи начал переход, а летом мы говорили о нем только в мужском роде. Иззи было невероятно счастлив, у нас был огромный праздник на День рождения, и пришли все его друзья из школы. Это стало переломной точкой. Многие из родителей, кто был в курсе, не могли понять, что у Иззи с гендером, а некоторые люди были недовольны. Иззи мальчик или девочка? Вокруг этого было много разговоров.
Я знала, что впереди нелегкий путь, особенно когда я пришла в школу одновременно с моим бывшим мужем. В какие-то моменты я тосковала по своей дочери Изабель, которой у меня на самом деле никогда не было. У меня всегда был один и тот же ребенок. Где вообще находился мой разум? Как я могла тосковать по маленькой девочке, которая никогда не была маленькой девочкой?
Сейчас мои дети очень близки. Весь этот опыт сплотил нас как семью. Я так много узнала о самой себе и о том, какой сильной должна быть «просто мама». Когда я встречаюсь с такими людьми, как директор школы, я иду с высоко поднятой головой и говорю что нужно моему ребенку, вместо того, чтобы слушать, что они говорят мне. Я консультировалась с экспертами по трансгендерности, и много работала с образовательной администрацией школы Иззи и с другими родителями, объясняя, что значит трансгендерность, рассказывая о гражданских правах своего ребенка, и о том, чего не надо говорить или спрашивать.
Это было нелегко, но я оставалась сильной, и с открытым забралом шла узнавать о проблемах, прежде чем они коснуться моего ребенка. Мой ребенок не знает о многих встречах, потребовавшихся для того, чтобы сохранить его жизнь.
Прошло шесть лет с того момента, как мой ребенок начал переход в школе. Он пользуется туалетом для мальчиков, играет в мужской баскетбольной команде, и все воспринимают его как мальчика. И его никогда не дразнили и не травили.
Мы живем в маленьком городе, в этом плане все знают, что мой ребенок «другой». Я знаю, что это большое испытание для многих родителей трансгендерных детей. Но если вы хороший человек, и говорите людям, что вещи такого рода случаются, и что вы, как и советовали эксперты, поступаете так, как лучше для вашего ребенка, комментаторы вынуждены заткнуться. Я не спрашиваю, что между ног у ваших детей, так вот и вы не спрашивайте про Иззи.
Осенью этого года Иззи поместили имплант, который должен затормозить половое созревание на один год. Это последнее, что осталось сделать.
Мы планировали дать Иззи самому решить, когда пить гормоны и тому подобное. Иззи советуется со своим терапевтом раз в месяц, и я думаю, что для него это очень важно: регулярно советоваться с профессионалом, которому он доверяет, и которого знает уже не один год.
Я хочу, чтобы Иззи знал, что он не одинок. Он регулярно встречается с другими такими же детьми, как он, и всегда посещает конференции о гендере. Мне помогают две интернет-группы, посвященные подобном вопросам.
Я думаю, что родители транс* детей — лучшие родители в мире. Они безоговорочно любят своих детей, даже когда абсолютно не понимают, через что проходит их ребенок. Поэтому я советую всем родителям это действительно любить своих детей, несмотря ни на что, и оставаться сильными. Это вопрос не о вас, вашей религии или убеждениях; это о вашем ребенке. И найдите отличного терапевта, и ещё лучшего адвоката. Не давайте никому задавать вам вопросы. Если ваш ребенок счастлив и он хороший человек, значит, вы все делаете правильно.
----
Трэйси Стрэйттон выросла в Орегоне в религиозной вере неденоминационной церкви, включающей в себя часть от католицизма и духовности Новой Эры. У неё было счастливое детство. У неё были толерантные родители, которые никогда её не шлепали, и старались не судить настолько, насколько могли. Это помогло ей принять всех её детей и любить их несмотря ни на что.
Это отрывок из книги «Переход в сердце: Истории Любви, Борьбы и Принятия матерями своих трансгендерных детей и детей с гендерной вариативностью», собранные и изданные Райчел Пеппер(Клейс Пресс)
____
Примечание администрации сайта: Важно понимать, что не все интерсекс* дети являются трансгендерными, и не все трансгендерные дети являются интерсекс*. Кроме того, опыт Иззи не универсален, и у многих других трансгендерных людей может быть другое восприятие себя и своего тела.
Источник: Advocate
Переводчик: Степан Гатанов
 |
| Ребенок в красной шапке выглядывает из-под поверхности стола. |
Сейчас моему ребенку десять. Он сделал переход пять лет назад. На протяжении тех 18 месяцев, когда я считала этого ребенка своей четвертой дочерью, я замечала, что он отличается от первых трех. В частности она вела себя очень по-мальчишески, но раньше я не придавала этому внимания. До Иззи я на многие вещи не обращала внимания.
Одним из первых предложений Иззи, ещё до того как ей исполнилось два года было, «Я мальчик, мама». Я думала, что это очень милая оговорка. Когда ему было три года, я решила проконсультироваться с нашим педиатром. В возрасте пяти лет я снова была в кабинете врача, на этот раз психиатра. Очень уважаемый психиатр, который также был главой педиатрической психиатрической ассоциации здесь, в Орегоне, не знал, что делать в этой ситуации. Во время нашей последней встречи он заключил: «Ради Бога; просто позвольте ей быть лесбиянкой». Конечно, к тому времени я прекрасно понимала, что гендер и сексуальная ориентация это две разные вещи. Я была разочарована тем, как мало помощи специалисты могут оказать таким детям как мой, и тем, что я ничего не знала о других таких же детях.
Затем я сходила к эндокринологу, который взял у Иззи кровь на анализ. Получив результаты, мы узнали, что организм моего ребенка вырабатывает оба гормона, эстроген и тестостерон, в равных долях. Мы узнали, что наш ребенок еще мал, соотношение гормонов может меняться, и это нас ни к чему не обязывает. Что мы могли подумать? Эндокринолог согласился, что наш ребенок трансгендер, но мы не должны позволить лабораторному тесту решать за нас. Проще говоря, мы должны продолжать делать так, как лучше для Иззи.
А что лучше для Иззи? Мы понятия не имели. Я проконсультировалась в интернете и нашла гендерного терапевта, которую рекомендовали как детского специалиста. Этот специалист, Кэт Пивети, стала и остается нашей спасительницей, помогающей нам найти верный путь для трансгендерного интерсекс* ребенка. Благодаря ей Иззи чувствует себя любимым, и он рад, что он тот, кто он есть.
Мои родители, братья и сестры достойно прошли через все это. Мой теперешний муж, отчим Иззи, был на его стороне ещё до меня, его родители также нас поддержали.
Единственным, кто испытывал большие трудности по поводу перехода, был мой бывший муж. Несмотря на наши споры о том, может ли Иззи выражать свою гендерную идентичность, мы оба сражались за опеку над ним. И я счастлива, что выиграла эту битву. Моему бывшему понадобилось несколько лет терапии, и вот, после почти шести лет он наконец-то полностью принял Иззи. Их отношения улучшились. Я поняла, что борьба за опеку, в которую вовлечен трансгендерный ребенок, проходит сложнее, чем хотелось бы. К счастью, у меня был отличный адвокат, терапевт и родительский координатор, и все они работали изо всех сил. Это очень помогло Иззи и всей нашей семье.
В каком-то смысле переход моего ребенка произошел очень быстро. Но Иззи всегда был мальчиком, одетым как девочка. Детский сад стал началом для перехода. Когда мы поняли, какие трудности он испытывает, пытаясь выбрать туалет, это задело нас за живое. Он скорее описался бы, чем пошел в туалет для девочек. С одной стороны, мы сказали, что Иззи хочет быть мальчиком, потому что видит их силу и целеустремленность. Но в глубине души я знала: Иззи не хочет быть мальчиком, он и есть мальчик, запертый в теле девочки. На Рождество, во время первого учебного года, мой ребенок был очень подавлен. Он никогда не играл с другими детьми в школе, потому что не вписывался ни в компанию девочек, ни в компанию мальчиков. Большинство детей даже не могло понять, кто Иззи: мальчик, одетый как девочка, или девочка, похожая на мальчика.
В это время Иззи каждую ночь, лежа в кровати, говорил мне, что он мальчик. Он говорил, «Бог сделал ошибку» и спрашивал «Почему Бог ненавидит меня?» Ещё он спрашивал «Почему мой пенис не вырастает, он болит там внутри» и даже «Я стану отвратительным снежным человеком?» (Этот вопрос Иззи задал из-за того, что он, к сожалению, услышал как одна из прихожанок назвала его «мерзостью Господней»). Я не знала, как отвечать на все эти вопросы.
Я знала, что обычная терапия, которую мы попытались использовать, потерпела неудачу, потому что мой ребенок становился от нее все несчастнее, и я боялась, что в будущем он может покончить с собой. И в одно воскресенье это случилось. Мы не ходим в церковь, но мой бывший муж принадлежит к церкви, которая «не рада всем». Дети были с моим бывшим, который пытался одеть Иззи в платье, чтобы отвести ее в церковь. После вспышки истерики у обоих (у моего бывшего мужа и у Иззи), Тифани, старшая сестра Иззи увидела, что Иззи стоит посреди дороги с оживленным движением. Мы спросили его, что произошло, и он ответил, что скорее умрет, чем будет девочкой. Так я поняла, что у меня суицидальный пятилетний ребенок, который отчаянно нуждается в помощи.
Тогда я позволила Иззи быть мальчиком дома, носить, что он хочет, и играть в игрушки, в которые он хочет. Многое из этого было прежде убрано из нашего дома из-за дурацкого совета некомпетентного «эксперта». Мы стремились, чтобы все в доме было «женственно», и создали специальный «клуб для девочек». Я думала, Иззи понравится быть девочкой, и тогда этот кошмар закончится. Он на самом деле какое-то время старался вести себя как девочка, но после всегда говорил нам: «Видите, я могу изображать милую девочку, если захочу, но на самом деле я мальчик». Нам потребовалось время, чтобы понять истинный смысл этого послания.
Однажды мой муж Баз, отчим Иззи, с трудом собирал Иззи в школу. Тогда он решил позволить Иззи надеть рубашку для мальчиков. Он прислал мне СМС: «Дорогая, не злись, мы договорились, что Иззи не будет носить вещи для мальчиков за пределами дома, но мне надо отправить детей в школу».
Позже он отправил мне ещё одно сообщение: «Ты не поверишь, Иззи играет с другими детьми, это потрясающе. Не могу в это поверить».
До этого Иззи никогда не играл с другими детьми, и у него никогда не было друзей. Не девочка и не «настоящий» мальчик, Иззи никогда не вписывался в детский коллектив, обычно оставался один и был очень подавлен. Мы поняли, что это надо менять.
Мы спросили Иззи, дразнили ли его, когда он был в одежде для мальчиков, он ответил, что лишь один ребенок вообще что-то сказал по этому поводу, и он сказал просто: «на тебе рубашка для мальчиков».
Никаких дразнилок не было и в помине. Той весной Иззи начал переход, а летом мы говорили о нем только в мужском роде. Иззи было невероятно счастлив, у нас был огромный праздник на День рождения, и пришли все его друзья из школы. Это стало переломной точкой. Многие из родителей, кто был в курсе, не могли понять, что у Иззи с гендером, а некоторые люди были недовольны. Иззи мальчик или девочка? Вокруг этого было много разговоров.
Я знала, что впереди нелегкий путь, особенно когда я пришла в школу одновременно с моим бывшим мужем. В какие-то моменты я тосковала по своей дочери Изабель, которой у меня на самом деле никогда не было. У меня всегда был один и тот же ребенок. Где вообще находился мой разум? Как я могла тосковать по маленькой девочке, которая никогда не была маленькой девочкой?
Сейчас мои дети очень близки. Весь этот опыт сплотил нас как семью. Я так много узнала о самой себе и о том, какой сильной должна быть «просто мама». Когда я встречаюсь с такими людьми, как директор школы, я иду с высоко поднятой головой и говорю что нужно моему ребенку, вместо того, чтобы слушать, что они говорят мне. Я консультировалась с экспертами по трансгендерности, и много работала с образовательной администрацией школы Иззи и с другими родителями, объясняя, что значит трансгендерность, рассказывая о гражданских правах своего ребенка, и о том, чего не надо говорить или спрашивать.
Это было нелегко, но я оставалась сильной, и с открытым забралом шла узнавать о проблемах, прежде чем они коснуться моего ребенка. Мой ребенок не знает о многих встречах, потребовавшихся для того, чтобы сохранить его жизнь.
Прошло шесть лет с того момента, как мой ребенок начал переход в школе. Он пользуется туалетом для мальчиков, играет в мужской баскетбольной команде, и все воспринимают его как мальчика. И его никогда не дразнили и не травили.
Мы живем в маленьком городе, в этом плане все знают, что мой ребенок «другой». Я знаю, что это большое испытание для многих родителей трансгендерных детей. Но если вы хороший человек, и говорите людям, что вещи такого рода случаются, и что вы, как и советовали эксперты, поступаете так, как лучше для вашего ребенка, комментаторы вынуждены заткнуться. Я не спрашиваю, что между ног у ваших детей, так вот и вы не спрашивайте про Иззи.
Осенью этого года Иззи поместили имплант, который должен затормозить половое созревание на один год. Это последнее, что осталось сделать.
Мы планировали дать Иззи самому решить, когда пить гормоны и тому подобное. Иззи советуется со своим терапевтом раз в месяц, и я думаю, что для него это очень важно: регулярно советоваться с профессионалом, которому он доверяет, и которого знает уже не один год.
Я хочу, чтобы Иззи знал, что он не одинок. Он регулярно встречается с другими такими же детьми, как он, и всегда посещает конференции о гендере. Мне помогают две интернет-группы, посвященные подобном вопросам.
Я думаю, что родители транс* детей — лучшие родители в мире. Они безоговорочно любят своих детей, даже когда абсолютно не понимают, через что проходит их ребенок. Поэтому я советую всем родителям это действительно любить своих детей, несмотря ни на что, и оставаться сильными. Это вопрос не о вас, вашей религии или убеждениях; это о вашем ребенке. И найдите отличного терапевта, и ещё лучшего адвоката. Не давайте никому задавать вам вопросы. Если ваш ребенок счастлив и он хороший человек, значит, вы все делаете правильно.
----
Трэйси Стрэйттон выросла в Орегоне в религиозной вере неденоминационной церкви, включающей в себя часть от католицизма и духовности Новой Эры. У неё было счастливое детство. У неё были толерантные родители, которые никогда её не шлепали, и старались не судить настолько, насколько могли. Это помогло ей принять всех её детей и любить их несмотря ни на что.
Это отрывок из книги «Переход в сердце: Истории Любви, Борьбы и Принятия матерями своих трансгендерных детей и детей с гендерной вариативностью», собранные и изданные Райчел Пеппер(Клейс Пресс)
____
Примечание администрации сайта: Важно понимать, что не все интерсекс* дети являются трансгендерными, и не все трансгендерные дети являются интерсекс*. Кроме того, опыт Иззи не универсален, и у многих других трансгендерных людей может быть другое восприятие себя и своего тела.
