(Описание изображения: Радужное сердце, состоящее из поднимающихся и опускающихся линий, как на кардиограмме. Надпись: "здоровье ЛГБТ-сообщества", напечатанная черными буквами. Фон изображения белый)
Мы продолжаем наш рассказ о форуме Здоровье ЛГБТ-сообщества, и сегодня я, Айман Экфорд, глава данной инициативной группы, напишу о нашем последнем мероприятии.
10 июля мы провели мероприятие, посвященное ЛГБТКИ-инвалидам. Оно состоялось утром, как и первое наше мероприятие. Поскольку вечером 9 июля мы много говорили о создании инклюзивной среды для инвалидов в ЛГБТ-организациях, на этой лекции я решила обратить внимание на мифы об инвалидности и на культуру инвалидности.
Для начала я обратила внимание на то, что инвалидность – это социальный конструкт. Фактически, люди с инвалидностью – это те люди, которые из-за своих физических, неврологических и ментальных особенностей не могут иметь те же возможности, что есть у большинства людей, и поэтому государство обязано оказывать им специальную поддержку. Поэтому инвалидность – не всегда означает болезнь. Сторонники депатологизации аутизма не считают аутизм болезнью, но при этом они считают аутизм инвалидностью. Инвалидность характеризует скорее особенности общества, чем особенности человека. Например, в странах, где большая часть населения безграмотны, нет смысла считать дислексию инвалидностью, несмотря на то, что во многих западных государствах дислексия считается инвалидностью по вполне обоснованным причинам. Если бы Путин принял указ, по которому все люди обязаны передвигаться на велосипедах, то все те, кто не может ездить на велосипедах, считались бы инвалидами, несмотря на то, что сейчас их проблемы с ездой на велосипеде не считаются серьезными.
Так мы перешли к разговору о четырех основных моделях инвалидности: о социальной, медицинской, экономической и благотворительной. Поскольку мы обсуждали вопросы инвалидности не как врачи, филантропы или работники благотворительных организаций, а как ЛГБТ-активисты, то мы говорили исключительно о социальной модели инвалидности, принципы которой я описала выше.
Мы говорили о том, что ЛГБТ-людям с инвалидностью сложнее защищать свои права, потому что дискриминацию по признаку инвалидности зачастую сложно отделить от дискриминации по признаку СОГИ. Поэтому и ЛГБТ-организации, и правозащитные организации, помогающие людям с инвалидностью, могут отказывать в услугах ЛГБТ-людям с инвалидностью, потому что они могут посчитать, что конкретное дело не имеет отношения к направлению их работы. В результате правонарушители останутся безнаказанными, а ЛГБТ-люди с инвалидностью не получат необходимой им юридической поддержки.
Мы говорили о том, что зачастую психологи и психотерапевты, работающие в ЛГБТ-организациях, разделяют те же самые стереотипы, которые существуют в нашем обществе, и что большинство из них не знает специфики работы с людьми с психическими и неврологическими видами инвалидности.
Мы говорили о том, что ЛГБТ-люди с инвалидностью зачастую не могут попасть в гей-заведения (бары, клубы), в комьюнити-центры и офисы ЛГБТ-организаций из-за отсутствия там инклюзивной среды.
Мы говорили о том, что ЛГБТ-люди с инвалидностью сталкиваются с двойным давлением и с двойной стигматизацией на работе, в учебных заведениях, в семье и в обществе в целом.
Мы говорили об особой уязвимости ЛГБТ-подростков с инвалидностью, которым крайне сложно обратиться за помощью. При этом в уязвимом положении находятся как подростки с физиологическими особенностями, которым зачастую сложно добраться до заведения, в котором они могли бы получить помощь и/или обратиться за этой помощью (например, из-за особенностей зрительного и слухового восприятия), так и подростки с ментальными видами инвалидности. Последних родители могут лишить всех прав, кроме права на жизнь, на вполне законных основаниях, поместив их в психоневрологические интернаты. Мы говорили о том, что даже совершеннолетних людей с психоневрологическими видами инвалидности могут насильно поместить в закрытые учреждения, если их поведение посчитают агрессивным, в том числе на основании жалобы кого-то из членов их семьей. Члены семьи могут злоупотреблять этим правилом, потому что специалисты, вероятнее всего, поверят им, а не ЛГБТ-человеку с инвалидностью. Поэтому у родственников ЛГБТ-людей с психоневрологическими видами инвалидности есть опасный инструмент оказания на них давления. И то, что ЛГБТ-людям с психоневрологическими видами инвалидности сложно обратиться за помощью, лишь усиливает вероятность злоупотребления.
Мы говорили о «языковых баталиях», которые существуют вокруг разговорах об инвалидности. Как правильно говорить: «инвалид», «человек с инвалидностью», «человек с особыми потребностями» или «человек с ограниченными возможностями»? Когда стоит использовать язык «сначала человек», когда - «сначала идентичность», а когда допустимы оба варианта? И, конечно же, я обратила внимание на то, что, прежде всего, надо называть человека так, как он сам хочет, чтобы его называли, даже если это считается некорректным.
Я рассказала о вещах, которые часто становятся преградой для нормального общения между ЛГБТ-инвалидами и их ЛГБТ-товарищами без инвалидности. Эти мифы и стереотипы есть в обществе в целом. Но они особенно опасны для ЛГБТ-инвалидов, которые из-за этого лишаются не только своих цисгетеро-друзей, а и своего сообщества, и потенциальной помощи в случае дискриминации.
- Люди без инвалидности, в том числе и в ЛГБТ-сообществе, часто забывают о значении аккомодации для людей с инвалидностью. И это выражается не только в том, что у людей с инвалидностью зачастую нет доступа к необходимой для них аккомодации в ЛГБТ-организациях, а и в том, что многие люди в этих организациях могут не понимать, что на инвалидную коляску нельзя облокачиваться и вешать сумки, что устройства для альтернативной коммуникации – это не игрушка, и не знать других подобных правил.
- В ЛГБТ-среде, как и в обществе в целом, люди склонны впадать в две крайности. Люди могут либо не замечать проблемы инвалидов, либо превращать их в свое «вдохновляющее порно», и восхищаться малейшим «достижениями» инвалидов, в которых нет ничего особенного.
И то, и другое, может сильно препятствовать нормальному общению.
- Люди с невидимой инвалидностью могут сталкиваться с проблемой камин-аута перед своими ЛГБТ-товарищами. Предрассудки людей в ЛГБТ-сообществе лишь усугубляют ситуацию, и благодаря им сделать камин-аут может быть практически невозможным.
- Невидимая инвалидность часто игнорируется даже в случае камин-аута. «Ты же такой_ая нормальная», «все смогли – значит и ты сможешь», «ты только постарайся», «все это просто ярлыки» и т.п.
При этом ЛГБТ-инвалиды часто слышат нечто подобное и по поводу своей сексуальной ориентации и гендерной идентичности от своих цисгетеро-знакомых: «это просто слова», «преодолей себя, и ты сможешь стать настоящей женщиной/настоящим парнем», «а ты не пробовал не быть геем» и т.п.?
Такие комментарии «с двух сторон» могут стать причиной психологических и психических проблем.
- Еще одна проблема в общении, которая возникает у ЛГБТ-людей с невидимой инвалидностью, заключается в том, что, шутя сомнительным образом или высказывая речи ненависти, люди, чаще всего, не думают о том, что перед ними может стоять представитель той самой категории, о которой они говорят в такой грубой форме. ЛГБТ-люди могут слышать гомофобные, бифобные и трансфобные высказывания от тех своих знакомых, которые не знают об их сексуальной ориентации/гендерной идентичности. Люди с невидимой инвалидностью могут слышать эйблистские и психофобные шутки и высказывания от представителей ЛГБТ-сообщества.
- Еще одна проблема ЛГБТ-людей с инвалидностью заключается в том, что довольно часто они оказываются бедными и/или безработными, и при этом их товарищи из ЛГБТ-сообщества зачастую не понимают причину их денежных затруднений и проблем с трудоустройством. Часто это непонимание выражается в виде грубоватых комментариев.
И, наконец, одна из главных проблем ЛГБТ-инвалидов, которые хотят взаимодействовать с ЛГБТ-сообществом, заключается в том, что нет точной статистки об общем количестве ЛГБТ+ среди людей с инвалидностью. Из-за этого складывается ошибочное впечатление, что нас слишком мало, из-за чего главы ЛГБТ-организаций не видят смысла в создании инклюзивной среды для ЛГБТ-инвалидов в своих организациях. Зачастую выводы о том, что нас «слишком мало» делаются на основании того, что нас мало среди ЛГБТ-активистов. Что, в свою очередь, является результатом того, что для нас не создана инклюзивная среда. В итоге мы оказываемся «в замкнутом круге».
На этот «замкнутый круг» я обращала внимание на протяжении всей своей лекции.
В конце лекции я ответила на вопросы слушателей и, по просьбе одной из участниц, подняла тему особенностей проблем камин-аута ЛГБТ-подростков с инвалидностью перед их родителями.
