По материалам The Star от 30 июня 2016 годаПодготовлено специально для Nuntiare.org
Важно помнить, что законы, криминализирующие гомосексуальность, были введены европейцами в мусульманских колониях.
Европейские путешественники, посещавшие мусульманские страны, ужасались вольному отношению мусульман к сексуальности. Как пишет француз Соннини, посетивший османский Египет в XVIII веке, «Страсть, противоположная природе … становится наслаждением, или, если использовать более подходящий термин, позором египтян. Их любовные песни посвящены не женщинам; не им они расточают нежные прикосновения; другие объекты воспламеняют их».
 |
| Белая мечеть в Абу-Даби |
Важно помнить, что законы, криминализирующие гомосексуальность, были введены европейцами в мусульманских колониях.
Пули, выпущенные в Орландо, заставили многих провести линию между «нами» и «ими»: линию, разделяющую западную толерантность и мусульманские предубеждения; западное освобождение и мусульманские репрессии.
Этот бинарный нарратив уничтожает века истории. Исследования прошлого ислама открыло миры, которые не очень-то вписываются в нынешние политики идентичностей, и потому эти миры забыты.
До колониального периода во многих мусульманских обществах «не было четких, строгих границ, разделяющих гетеросексуальность и гомосексуальность; в них не было концепции отклонения от нормы большинства» — утверждает Дрор Зеэви (Dror Ze’evi), исследователь Османской империи.
Многие мусульманские законоучители считали ливат (анальный секс) преступлением, но этот запрет не был осуждением гомосексуальной идентичности — потому что «в арабо-исламской культуре на заре эпохи модерна не существовало концепции гомосексуальности», — пишет Калед аль-Руайеб (Khaled El-Rouayheb), профессор и специалист в области интеллектуальной истории ислама в Гарварде.
Например, в исламской культуре существует история страсти из X-XI вв. — история султана Махмуда Газневи и другого мужчины, Малика Аяза. Эта история стала одним из центральных повествований о вечной преданности, стоящая в одном ряду с известными рассказами о любви между мужчиной и женщиной.
Европейские путешественники, посещавшие мусульманские страны, ужасались вольному отношению мусульман к сексуальности. Как пишет француз Соннини, посетивший османский Египет в XVIII веке, «Страсть, противоположная природе … становится наслаждением, или, если использовать более подходящий термин, позором египтян. Их любовные песни посвящены не женщинам; не им они расточают нежные прикосновения; другие объекты воспламеняют их».
Расистская репрезентация мусульман как сексуальных извращенцев была использована для оправдания европейского колониального проекта силой навязать другим народам свою цивилизацию. Европейцы принимали законы, криминализирующие гомосексуальность, в своих мусульманских колониях. В османской империи «ливат» был декриминализован в 1858 году — в то время, когда британские и французские власти вводили законодательство, направленное против «содомии» или «секса против природы» в своих азиатских и африканских колониях.
Как пишет аль-Руайеб, «В период с середины девятнадцатого века до начала двадцатого, толерантность (к однополым отношениям в арабских и мусульманских обществах) была разрушена, скорее всего из-за заимствования образованной и вестернизированной элитой — по крайней мере частичного — европейских викторианских взглядов». Во многих мусульманских государствах не-гетеросексуальность все еще жестоко наказывается, потому что колониальные законы — колониальные, а не исламские — остаются в силе.
И вот, сексуальность снова стала фронтом, на котором происходит «столкновение цивилизаций» — «исламской» и «западной», хотя участники столкновения обменялись флагами, и сексуальное разнообразие теперь стало знаком западной прогрессивности, тогда как раньше оно было признаком мусульманской отсталости. Реальность продолжает отрицать эти простые дихотомии: ЛГБТ-мусульмане живут, любят и строят свои сообщества, даже под угрозой государственного и религиозного преследования; в западных же странах, отрекшихся от дискриминации, гомофобия, которую раньше они разносили по всему миру, до сих пор процветает.
Мы все еще живем в мире, где гомофобия и трансфобия, расизм и сексизм пересекаются и объединяются. Например, в США за прошедшие несколько месяцев обсуждалось не менее сотни гомофобных и трансфобных законов, а количество убийств ЛГБТ-людей (больше всего жертв среди трансгендерных женщин и черных ЛГБТ-людей) существенно возросло с 2007 года.
Мы все еще живем в мире, где колониальные оппозиции идентичностей — гетеросексуальность против гомосексуальности, цивилизация против нецивилизованности, Запад против Ислама — настолько естественны, что почти невозможно думать вне этих рамок.
Мы все еще живем в мире, где колониальные оппозиции идентичностей — гетеросексуальность против гомосексуальности, цивилизация против нецивилизованности, Запад против Ислама — настолько естественны, что почти невозможно думать вне этих рамок.
Но когда мы вспоминаем прошлое, мы усложняем наше мышление и ставим под сомнение линии, которые разделяют нас. Можем ли мы представить будущее, которое будет другим?