Айман Экфорд: «Я не отрекаюсь от своих прошлых взглядов»

1.
Я хочу обратить внимание на то, как мы относимся к взглядам подростков. Очень явный показатель – отношение к их политическим взглядам. О подростках и политике существует множество стереотипов.

Один из них заключается в том, что подростки якобы являются бунтарями, пламенными революционерами, готовыми сражаться с существующей системой. Наверное, все вы слышали выражение «юношеский максимализм» - политические взгляды подростков обесцениваются, потому что считается, что подростки «делят мир на черное и белое» и «неспособны увидеть всю картину в целом».

Я интересуюсь политикой практически всю жизнь, и не видела статистически обоснованных подтверждений этой теории. Зато мой личный опыт ее полностью опровергает.

2.
Когда в четвертом классе я мечтала стать президентом Российской Федерации, я была классическим американским республиканцем. Я была им примерно до 16-17 лет. Как видите, мои взгляды не были «левыми» и «либеральными». И они точно не были бескомпромиссными.

Я была сторонницей свободного рынка и минимального контроля над корпорациями, но при этом считала, что государство должно обеспечивать базовые социальные потребности населения вроде бесплатной медицинской помощи, бесплатного начального образования, льгот на покупку продуктов питания для малоимущих и т.п.
Я была против протекционизма в экономике – но за государственное субсидирование определенных отраслей.
Я честно отдавала себе отчет в том, что не знаю, что делать с абортами. С одной стороны, я хотела их запретить, но с другой стороны, впервые узнав о нелегальных абортах и о том, насколько они опасны для здоровья женщин, я поняла, что в бедной стране аборты запрещать нельзя. К тому же, веря в то, что душа дается при зачатии, я понимала разницу между эмбрионом на ранних сроках и нерожденным ребенком, который способен выжить вне организма матери.
Я была за свободную продажу оружия – но не любого оружия.
Мне были крайне неприятны коммунисты – но при этом меня раздражала «охота на ведьм» эпохи Маккартизма в США. Я считала коммунизм вредным движением, но при этом не могла позволить, чтобы людей увольняли за вещи, прямо не касающиеся их работы, и чтобы людей сажали в тюрьму за их взгляды.

Как вы видите, я не делила мир на «черное и белое», и даже не была четким приверженцем какой-либо идеологии. Я была похожа на некоторых умеренных республиканских сенаторов и конгрессменов, но при этом не была похожа ни на одного из них, потому что я не перенимала политическую позицию у других людей, а сформировала ее самостоятельно, делая собственные выводы по каждому отдельно взятому вопросу.

3.
Еще один стереотип о политических взглядах подростков заключается в том, что если подростки «не бунтуют» и не являются максималистами, они обязательно скопировали политические взгляды родителей или друзей.

И снова неверно!

Мои взгляды кардинальным образом отличались от взглядов родителей.

Для моих родителей такие понятия, как «свобода слова», «права человека» и «свобода предпринимательства» были скорее абстракцией – во всяком случае, они к ним никогда не апеллировали. При этом в разговорах о политике они говорили о «порядочности», «патриотизме», «морали» и «чести», что было абстракцией для меня.

Мои родители считали, что надо быть патриотом, я же считала государственные границы преградой, которая в будущем должна исчезнуть.

Родителям нравилась Россия и не нравилась моя любимая страна – США.

Мои родители недолюбливали богатых. Отец часто цитировал Библию, указывая, что проще верблюдам пройти сквозь ушко иголки, чем богатому войти в Царствие небесное. Мать постоянно обвиняла практически всех богатых в том, что они мало занимаются благотворительностью.
Бабушки и дедушка, с которыми я проводила больше времени, чем с родителями, и вовсе были социалистами.
Я же всегда симпатизировала крупному бизнесу.

Под «влияние друзей» я тоже не попала. В подростковом возрасте у меня не было настоящих друзей, а мои знакомые и одноклассники мало интересовались политикой.  В моем окружении вообще никто не интересовался политикой так же сильно, как я.

4.
Как  вы видите, на мои взгляды не влияло то, за что обычно обесценивают политические взгляды подростков, но это не мешало взрослым их обесценивать.

Например, когда во время Арабской весны я рассуждала о вероятностях гражданской войны на Украине и о том, как ее можно было бы спровоцировать, взрослые смеялись над моими идеями. Даже мой отец, который однажды назвал войну на Украине «вероятной», насмехался над моим предположениями, а когда Януковича свергли, говорил, что никто не мог этого «даже представить».  После Майдана, который я фактически «задумала» несколькими годами ранее, и благодаря которому я начала писать свою художественную книгу, но родители назвали это «просто совпадением», так и не признав, что я в свое время составила жизнеспособный, воплотившийся в реальность политический сценарий.

Так может, «оправдания» для обесценивания политических взглядов молодежи просто предлог?

Игнорируя политическую позицию молодежи, проще сохранить эйджистскую систему, потому что можно признать малозначительными все желания перемен, которые возникают у подростков. Не всем людям хочется менять законодательство, свое отношение к несовершеннолетним, и даже просто переосмыслить свой детский опыт.

5.
Мне было бы проще признать свои правые республиканские взгляды детскими ошибками, чем объяснять их причины, но я не стану этого делать. Я не хочу укреплять систему угнетения, которая во многом испортила мне жизнь. Я не хочу обесценивать почти десять лет своей жизни – да я бы и не смогла это сделать, потому что я отлично помню себя тогда, помню свои мотивы.
И я не хочу отвлекать внимание от более важных проблем.

Проще всего заявить, что политическая позиция современной молодежи не имеет значения, потому что зачастую со временем она меняется. Но как насчет позиции взрослых – разве она всегда неизменна? Конечно же, нет. Тогда почему она более важна?
А главное, почему позиция молодежи меняется?

Моя позиция изменилась от того, что я получила новые знания. Когда я была правым консерватором, проблема была не во мне, а в окружающем мире.

Меня насильно затолкнули в заведение, где считалось нормальным бить других людей, душить их и распоряжаться их имуществом. Я видела только право сильного.
Я не могла адекватно оценить свои возможности – не понимала, могла ли я в той или иной ситуации поступить иначе  - а значит, я считала себя виноватой в тех ситуациях, в которых я была жертвой.
И это превратило меня в социального дарвиниста, нечувствительного к проблемам меньшинств, которые не готовы бороться за свои права (и к своим собственным проблемам).

Мне не нравилась моя жизнь. Я видела, что возможности заключаются в деньгах и в умении общаться, но мне было гораздо проще понять рынок, чем людей. К тому же я считала, что не буду в безопасности, пока у меня не будет достаточно денег. Это сделало меня капиталистом.
Я видела, как окружающие меня люди презирают и ненавидят богатых, и это сделало меня защитницей крупного бизнеса – это не была «детская причуда», это была моя логика и мое понимание справедливости.

Я могу продолжить этот список, но не вижу смысла. Я хочу лишь сказать, что мои взгляды были обоснованы, они сформировались благодаря моему опыту и моим изначальным склонностям.

Во многом они сформировались благодаря моей школьной жизни, из-за которой я не чувствовала себя в безопасности, и благодаря тому, что школа занимала слишком много времени, которое я могла бы потратить на изучение других политических и социальных теорий, и на понимание того, как живут представители тех или иных групп населения.

При тех знаниях, что у меня тогда были, и при тех условиях жизни у меня просто не могло быть других взглядов.

Мои взгляды изменились не из-за того, что я стала старше, а из-за того, что я узнала о своей аутичности. Я осознала, что многие мои ошибки связаны не с тем, что я «слабая», а с эйблизмом общества. Я стала больше узнавать о проблемах других меньшинств. И стала читать информацию на социальные темы,  на которую раньше я бы просто не нашла времени и сил.

Другим проще говорить о моих «глупых детских замашках», чем об институциональном эйблизме, недоступности аутичной диагностики и проблемах школьной системы.

Гораздо проще заставить детей большую часть дня заниматься бессмысленными вещами, чем признать их равными – потому что по непонятной мне причине большинство людей хочет контролировать окружающих, а не договариваться с ними.

В ответ на критику школы со стороны школьников гораздо проще заявить, что они «ничего не понимают, потому что еще маленькие». И многим людям почему-то проще признать, что их прошлые взгляды ничего не стоили, а проблемы были «ерундой», чем сказать, что они пробыли в рабстве почти 18 лет жизни, и принудительно занимались бесполезным трудом.

И я не вижу другой причины игнорирования политических взглядов детей помимо глубоко укоренившихся эйджистских стереотипов.



P.S.
«Причины», по которым обычно обесценивают политические взгляды молодежи, бессмысленны еще и от того, что эти якобы «молодежные особенности» свойственны многим взрослым. Я встречала множество взрослых, которые делят мир на «черное и белое», и некоторые из этих взрослых были политиками. Я читала об известных политиках, чьи взгляды были сформированы под влиянием родителей. Я знаю множество людей, чья политическая и социальная позиция обусловлена позицией их знакомых. И я знаю тех, чьи взгляды кардинально менялись во взрослом возрасте.
Из этого можно сделать вывод, что такие вещи, как склонность к фанатизму и подверженность чужому влиянию являются личностными особенностями, а не особенностями возраста. А перемены во взглядах происходят либо из-за изменения во внешнем мире, либо из-за получения новой информации.