Вероника Беленькая: "Доброжелательные советчики или невольные эйблисты?"

Российские ЛГБТ-активисты слишком слабые, чтобы изменить отношение к геям, бисексуалам и трансгендерным людям, которое стало доминировать в обществе. И поэтому вы уже проиграли. У вас было двадцать лет на то, чтобы изменить ситуацию, но вы не смогли ничего добиться. Разве вы не видите, что становится только хуже?

Многие мои знакомые, которые раньше говорили о том, что ни у одного человека нет права лезть в частную жизнь других людей, если другие люди не нарушают его прав, теперь говорят о том, что людей надо сажать в тюрьму за гомосексуальные отношения. Тот, кто восхищались толерантным отношением к меньшинствам на Западе, сейчас пишет мне об «особом пути России» и «недопустимости содомии в православной стране». А те, кто говорили о недопустимости любых убийств, о том, что нельзя убивать даже серийных маньяков, теперь оправдывают убийства трансгендеров.
Большинство моих знакомых за два года превратились в совершенно других людей. И особенно явно это выражается в том, что они вдруг прямо таки воспылали ненавистью к ЛГБТ. Правительственная пропаганда использовала ЛГБТ в качестве козла отпущения, в качестве «внутреннего врага», а вы ничего не смогли с этим поделать.
И поэтому вы проиграли. Будьте реалистами и оставьте борьбу. Она все равно бессмысленна. У вас нет доступа к СМИ, которые больше всего влияют на умы населения, и вас нет своих политических кандидатов. У вас мало денег.

На что вы надеетесь? Как вы собираетесь добиваться своих целей? И какие они, эти ваши цели? Уверены ли вы в том, что вы их правильно выбрали, и уверены ли вы в том, что у вас есть хоть какой-то шанс на то, чтобы их достичь? Лучше вам подумать о собственной безопасности. Лучше вам забыть о правах ЛГБТ. Лучше вам найти новых союзников – не зарубежные ЛГБТ-организации, методы которых никогда не примут в России, а организации, которые занимаются репаративной «терапией». Изучите работы Джорджа Рекерса и Ивара Лавааса. Забудьте о том, что репаративная «терапия» стала причиной психических проблем у многих ЛГБТ-людей, забудьте о том, что ни одно исследование не подтвердило, что она работает. Забудьте о том, что практики Рекерса и Ловааса по исцелению «женоподобных мальчиков» привели к тому, что тот пациент, о котором они писали как об «идеальном» случае, покончил с собой. Забудьте об этом мальчике, о Креге, и подумайте о своей безопасности. Если уж вы никак не можете отказаться от такого бесполезного занятия, как работа с ЛГБТ-людьми, делайте это так, чтобы не навредить себе.

Что вы чувствовали, когда читали это? Вам показалось, что я вас предала? Или, возможно, вы захотели написать опровержение? Или почувствовали усталость и опустошенность, в очередной раз столкнувшись с тем, что люди из ЛГБТ-сообщества считают вас, ЛГБТ-активистов, маргиналами, которые пытаются решить не решаемые проблемы.

Вы думаете, что я отказалась от активизма?
Нет, я просто «отзеркалила» то, что говорят мне некоторые мои союзники по ЛГБТ-активизму. Практически всякий раз, как я говорю о том, что работаю над созданием инициативной группы, организации или филиала иностранной организации, которая была бы создана аутичными людьми для аутичных людей, мне приходится выслушивать нечто подобное.
Уверена ли я в том, что справлюсь? Уверена ли я в том, что я знаю что делаю? Может быть, мне стоит оставить эту бессмысленную идею? Может быть, мне стоит заключить договор с российскими фондами, вроде фонда помощи аутичным людям «Выход» и центра «Антон тут рядом»?

Я должна думать прежде всего о своей безопасности. Я должна жить так, как живут большинство двадцатилетних девушек, не получивших высшее образование, даже если это сделает меня несчастной. Я должна работать в центре «Антон тут рядом», несмотря на то, что они пишут об аутистах в покровительственной манере, и что они за столько лет не смогли создать в своем центре по-настоящему инклюзивной среды для своих подопечных. Я должна забыть об этом открытом письме главе фонда «Антон тут рядом» Любовь Аркус. Должна забыть, что единственной ее реакцией была фраза: «если вы действительно хотели помочь этому фонду, вы не должны были делать это письмо открытым». Она написала мне нечто вроде этого. И больше ничего.

Я должна забыть о том, что все самые крупные российские фонды идеализируют организацию AutismSpeaks. Я должна забыть, что эта организация оправдывала родителей, убивающих своих аутичных детей. Я должна забыть того парня, которого многократно били током за то, что он отказался снять пальто в центре, который поддерживает Autism Speaks. Я должна забыть о некорректном использовании бехивористских методов по отношению к аутичным людям, должна забыть об Иваре Ловаасе, который писал, что аутичные люди – не совсем люди. Я должна забыть о репаративной терапии Рекерса и Ловааса, и о маленьком Крейге.

Но что, если я не могу забыть? Что, если я снова и снова отвечаю одним и тем же ЛГБТ-активистам, и говорю им, что мне не нужны те союзники, которых они мне предлагают?

Дело в том, что я знаю о работе российских фондов «помощи» аутистам не меньше, чем вы знаете о работе депутата Виталия Милонова или о действиях Тимура Булатова. Не все действия фондов столь же вредные, как действия указанных мною людей, но их подход точно также мне неблизок, как вам (и мне) не близок подход Булатова и Милонова.

Я не могу забыть эйблизм тех, кого вы мне предлагаете в союзники. Точно также как вы не можете забыть гомофобные законы, принятые российским правительством и преступления ненависти против ЛГБТ-людей.

Я не могу сотрудничать с теми, кто берет пример с организации, оправдывающей пытки и убийства аутичных людей. И с теми, кто считает, что поведенческие методики нужны для того, чтобы сделать аутичных детей максимально похожими на нейротипиков, ломая при этом их психику. Я не стану с ними сотрудничать, точно так же, как вы не стали бы сотрудничать с Рекардом и с теми российскими организациями, которые решили бы использовать опыт «экс-геев».

Вы хотите заниматься правозащитной деятельностью.
Я тоже планирую заниматься правозащитной деятельностью.

Вы боретесь против предрассудков и мифов, бытующих в обществе?
Я делаю то же самое!

Вы хотите сделать так, чтобы у ЛГБТ-людей была здоровая и стабильная психика, и чтобы им оказывалась достойная психологическая поддержка?
Я хочу сделать то же самое! Я хочу, чтобы и аутичным людям, и ЛГБТ-людям, и аутичным-ЛГБТ людям оказывалась качественная психологическая помощь.
Ту помощь, которую предлагал Ловаас ЛГБТ и аутистам, нельзя назвать «достойной поддержкой». И, надеюсь, вы с этим согласитесь. Надеюсь вы, как и я, не хотите, чтобы другие дети повторили судьбу Крейга. И поэтому вы не будете настаивать, чтобы я сотрудничала с терапистами, которые используют  бехевиористику «по-ловаасовской» методике. А такие, к сожалению, в России есть, и их немало. И я не стану с ними сотрудничать.

Я не могу сотрудничать с организациями, которые игнорируют мнение аутичных людей, работая с аутичными людьми. Ведь, когда речь идет об активизме, вы верите, что один из главных принципов работы с сообществом «ничего о нас без нас?» 
С этим соглашаются большинство российских ЛГБТ-актвистов. Но некоторые из них забывают об этом принципе, когда речь заходит об аутичных людях.

И поэтому я хочу, чтобы вы знали – мне не надо, чтобы меня оберегали. Мне не надо, чтобы вы искали мне союзников, если вы не предлагаете мне в качестве союзников себя, и если вы не очень хорошо разбираетесь в том, что такое аутизм  и в основах движения за нейроразнообразие.

Когда я говорю об аутизме, я говорю не о бедных больных детках, которым нужна помощь. Я говорю о стигматизированной группе населения, которых ошибочно считают психически больными. Вы, как транс* люди, которые оказались в такой же ситуации, и как ЛГБ-люди, которых тоже считали больными до недавнего времени, должны понимать, что это значит. Вы должны понимать, что то, что официально считается заболеванием, не всегда им является.

Когда я говорю о парадигме нейроразнообразия, я говорю о теории, основанной на объективной реальности, а не о «красивой идее», до осуществления которой «еще далеко».

Когда я говорю о движении за нейроразнообразие, я говорю не о благотворительных фондах, терапиях и интернатах (если, конечно, я их не критикую). Когда я говорю о движении за нейроразнообразие, я говорю о движении за гражданские права. Я говорю о части более крупного движения за права людей с инвалидностью. А когда я говорю об ЛГБТ-аутистах, я говорю о зарождающемся интерсекциональном движении, которое, по сути, является частью ЛГБТ+ -движения (или квир-движения на Западе) и движения за нейроразнообразие.

К сожалению, ни один из существующих в России крупных фондов, работающих с аутистами, не разделяет моих позиций. Все они без исключения считают аутичных людей больными или «не такими как все» в худшем смысле этого слова, а аутизм – расстройством, которое надо искоренять. И поэтому я вынуждена идти своим путем и работать над созданием своей собственной организации. Вы можете мне помогать. Вы можете сотрудничать со мной. Вы можете молча наблюдать. Вы можете разделять или не разделять мою позицию. Только, пожалуйста, не надо меня оберегать.