Саундтреком для этой части должен быть ИГИЛовский нашид «жизнью в унижении я не доволен».
С одной стороны - это личный «прикол», связанный со специальными интересами. С другой стороны - сама суть того, о чем мы говорим с Вер.Б.А.
Конечно, если брать только название нашида :)
Потому что если причину «раскола» меня и Вер.Б.А. можно назвать одним словом, это слово - «унижение».
Пока я жила с родителями, унижение было образом жизни - семейные шутки крутились вокруг того, что меня называли «паршивой овцой» или чем-то похуже, мое тело контролировали, в «плохие» дни я была той, кто только «жрет и срет», в хорошие - со мной 15-летней говорили тем тоном, каким говорят с котиками или с несмышлеными младенцами.
Я была одновременно домашней зверушкой, козлом отпущения и рабом своих родителей. Сложно представить себе большее унижение.
Это буквально сводило меня с ума, вызывая тяжелое ОКР. Я пыталась оправдать своё положение религией. Возникла религиозная травма. Но даже этого было недостаточно.
Так на свет появилась Вер.Б.А. Моя субличность, которая включила в себя как ту романтизацию семейных историй и любовь к малышам, которая у меня была в детстве, так и «реальное» ощущение того, что я ребёнок. Жалкий, маленький, грязный малыш, который один может не справиться.
И когда со мной вели себя как с малышом, я - настоящая я - этого не ощущала. Вер.Б.А. брала на себя удар. В каком-то смысле она героиня. Она меня буквально спасала, и не раз.
Я не ощущала, что меня унижают, потому что в моменты унижения я чувствовала что соответствую тем представлениям обо мне, на которых унижение основано.
Я была грязной - у меня действительно были проблемы с гигиеной.
Я была неприспособленной к жизни - у меня были проблемы с бытом.
Я была мелкой - я сжималась.
Я была жалкой - я становилась неуклюжее. И меня начинало подташнивать.
То есть измученная «маленькая я» заслоняла меня собой.
Потом я приходила в себя - но часть привычек оставались. Привычка сжиматься. Привычка бояться крика. Привычка не следить за собой и за бытом.
Вер.Б.А. было нужно оправдание для своего поведения. Поэтому она брала контроль над некоторыми аспектами моей жизни, особенно если ей это было просто сделать из-за моей депрессии, исполнительной дисфункции, проблем с моторикой или любых других сложностей.
Но проблема в том, что жить в унижении не хочет никто. Даже Вер.Б.А. Она просто не знает, как можно иначе, и боится этого «иначе».
Поэтому я постепенно и учила ее новой жизни в быту.
Но Вер.Б.А. Же откололась от меня в ответ на кризис.
И поэтому сейчас, когда мне надо вести важные переговоры или на меня наваливаются неприятные впечатления - то есть, когда возникает кризис, Вер.Б.А. Пытается найти повод, чтобы вернуть меня в «унижение».
Это могут быть религиозные - всегда православные - ассоциации и образы икон, это могут быть фразы моего отца, которые я вспоминаю, это могут быть сны.
Я могу пропустить «триггер», но самое главное - это вовремя напомнить себе, что я - хозяин. Точнее мы. Я и Вер.Б.А.
Вер.Б.А. страшно, ей кажется что она должна быть в унижении из-за православных догм, наших родителей, внутреннего эйблизма, глупых законов... но это не так.
Потому что она больше не раб наших родителей. Теперь МЫ хозяева нашей жизни. Ни церковь, ни священники, ни отец, ни наша мамаша, ни бабушки, ни те кто навязывают нам русскую или украинскую культуру, а мы. Даже после триггера. Даже во время кризиса.
Да, общение с Вер.Б.А. - это своего рода Empowerment. Для нас обоих.
Вся моя работа с собой сейчас заключается в том, что я учу себя что можно жить иначе - иногда принимая более удобную позу или напоминая себе, что мы в нашем жилище и делая что-то по дому, а иногда просто... просто ПОДУМАВ об этом. И последнее зачастую самое важное.