 |
| (Женщина в парандже в медицинской палате; рисунок Al-Naimi/Al Jazeera) |
Источник: AlJazeera
(Предупреждение: описание насилия)
Медсестра из Сирии рассказывает, каково ей было работать в родильном отделении в Ракке, когда город контролировали ИГИЛовцы.
В четвертой части нашего пятисерийного текста о жизни женщин во власти Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ*), медсестра рассказывает о своем опыте работы в больнице, контролируемой ИГИЛовцами в Ракке.
История Ясмин. Ракка, Сирия: “Я не могла нормально работать. Мы даже передвигаться нормально не могли”
Меня зовут Ясмин. Я была акушеркой во времена правления ИГИЛ*.
ИГИЛовцы заявили, что теперь больница в их власти и сказали, что мы должны выйти на работу. У них был список с нашими адресами и они вынудили нас прийти в больницу - вне зависимости от нашего желания.
Они сделали нас беспомощными с помощью своего “дресс-кода”. Я не могла нормально работать. Мы даже двигаться нормально не могли. Я не могла поставить младенцу капельницу. Представьте себе, каково это - вводить ребенку в вену капельницу, когда у тебя закрыты глаза. Я же ничего не видела.
Но мы должны были соблюдать все правила очень жестко. Нам запретили краситься. Мы должны были носить черные сумки. И черные туфли, и даже черные носки. Все черное. Честно говоря, мы были похожи на дурацкие мешки. Просто черное на черном.
Однажды, когда я сама была на седьмом месяце беременности и вынашивала дочку, я вышла в магазин, и меня арестовали. Меня заставили сесть в автобус и повезли в участок религиозной полиции. Меня заставили заплатить 3,500 сирийских фунтов (7$) за “правильную” одежду. Несмотря на то, что на мне была длинная и широкая абая, им не понравился материал, из которого она сделана. ИГИЛовцы были эксклюзивными поставщиками, покупать одежду мы могли только у них. Они даже запретили продажу никабов в обычных магазинах, чтобы их можно было купить только у них.
Мы даже не могли больше ходить в магазины.
Несколько раз продавцы отказывались меня обслуживать. Они сказали:
- Нет, сестра, пожалуйста, не входите. Если Хисба [религиозная полиция] увидит вас без сопровождения, арестуют и вас, и меня.
А если я приходила с мужем, они искали всевозможные предлоги, чтобы его не пустить.
- У вас слишком короткая борода. У вас слишком длинная туника. У вас неправильная прическа.
Они замечали любую мелочь. Так что мы старались не ходить по магазинам, даже когда это было необходимо. Мы старались не выходить на улицу.
Однажды на работе я спустилась вниз, чтобы заказать еду и наткнулась на старшего кузена со стороны отца. Я спросила, что он делает в больнице. Он ответил, что пришел навестить друга, которому проводили операцию. Я поговорила с ним пару секундочек, пока дожидалась заказа. И, конечно же, ко мне придиралась религиозная полиция.
- Кто это такой? - спросили они.
- Мой кузен, - ответила я.
- Он тебе не муж и не брат. Почему тогда ты стоишь с ним рядом?
Они меня отпустили только потому, что я работала в больнице, но кузена арестовали и держали в тюрьме 10 дней. Его пороли и пытали просто за разговор со мной.
Однажды я вышла на балкон, чтобы на что-то посмотреть. На мне была молитвенная одежда. Меня увидел один из ИГИЛовцев. Он вбежал в наш дом и стал стучаться ко мне в дверь. Дома кроме меня никого не было.
Он заявил:
- Открой дверь, злая, распутная женщина. Как ты посмела выходить на балкон с непокрытым лицом? Открой, или мы вызовем Хизбу. Где твой муж?
Он еще долго стучался. Я ответила, что не могу открыть дверь, потому что одна дома. Я клялась не повторять ошибки. И объяснила, что не заметила, что лицо было открыто.
Они повсюду расставили камеры наблюдения. Так что в больнице они знали обо всем. И в каждом отделении они разместили своих женщин. Женщин-информаторов.
В нашем отделении таким информатором была Ум Тала из Идлиба. Она сообщала о малейшей ошибке начальнику больницы. И тогда за нами приезжала религиозная полиция. И если бы у них возникло хоть малейшее подозрение, они бы продолжили наблюдение в нерабочее время. Так было всегда. Иногда религиозная полиция даже ждала нас после работы для внеочередных проверок.
Прежде больница была государственной, бесплатной. Но ИГИЛовцы заставляли гражданских платить, а бесплатно в ней могли принять только ИГИЛовских бойцов.
Гражданские женщины, живущие под властью ИГИЛ*, словно бы совсем не жили. С другой стороны, у женщин из ИГИЛ* было совершенно другое качество жизни. У них было много денег. Они могли свободно ходить по магазинам и ресторанам. И везде к ним относились с большим уважением. У них была хорошая жизнь.
Если честно, я до сих пор боюсь членов ИГИЛ*. Нельзя точно сказать, не осталось ли у них скрытых камер в Ракке. Все может случиться. И, если честно, со времен ИГИЛ* я никому не доверяю.
________
На русский язык переведено специально для проекта Пересечения.
(Предупреждение: описание насилия)
Медсестра из Сирии рассказывает, каково ей было работать в родильном отделении в Ракке, когда город контролировали ИГИЛовцы.
В четвертой части нашего пятисерийного текста о жизни женщин во власти Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ*), медсестра рассказывает о своем опыте работы в больнице, контролируемой ИГИЛовцами в Ракке.
История Ясмин. Ракка, Сирия: “Я не могла нормально работать. Мы даже передвигаться нормально не могли”
Меня зовут Ясмин. Я была акушеркой во времена правления ИГИЛ*.
ИГИЛовцы заявили, что теперь больница в их власти и сказали, что мы должны выйти на работу. У них был список с нашими адресами и они вынудили нас прийти в больницу - вне зависимости от нашего желания.
Они сделали нас беспомощными с помощью своего “дресс-кода”. Я не могла нормально работать. Мы даже двигаться нормально не могли. Я не могла поставить младенцу капельницу. Представьте себе, каково это - вводить ребенку в вену капельницу, когда у тебя закрыты глаза. Я же ничего не видела.
Но мы должны были соблюдать все правила очень жестко. Нам запретили краситься. Мы должны были носить черные сумки. И черные туфли, и даже черные носки. Все черное. Честно говоря, мы были похожи на дурацкие мешки. Просто черное на черном.
Однажды, когда я сама была на седьмом месяце беременности и вынашивала дочку, я вышла в магазин, и меня арестовали. Меня заставили сесть в автобус и повезли в участок религиозной полиции. Меня заставили заплатить 3,500 сирийских фунтов (7$) за “правильную” одежду. Несмотря на то, что на мне была длинная и широкая абая, им не понравился материал, из которого она сделана. ИГИЛовцы были эксклюзивными поставщиками, покупать одежду мы могли только у них. Они даже запретили продажу никабов в обычных магазинах, чтобы их можно было купить только у них.
Мы даже не могли больше ходить в магазины.
Несколько раз продавцы отказывались меня обслуживать. Они сказали:
- Нет, сестра, пожалуйста, не входите. Если Хисба [религиозная полиция] увидит вас без сопровождения, арестуют и вас, и меня.
А если я приходила с мужем, они искали всевозможные предлоги, чтобы его не пустить.
- У вас слишком короткая борода. У вас слишком длинная туника. У вас неправильная прическа.
Они замечали любую мелочь. Так что мы старались не ходить по магазинам, даже когда это было необходимо. Мы старались не выходить на улицу.
Однажды на работе я спустилась вниз, чтобы заказать еду и наткнулась на старшего кузена со стороны отца. Я спросила, что он делает в больнице. Он ответил, что пришел навестить друга, которому проводили операцию. Я поговорила с ним пару секундочек, пока дожидалась заказа. И, конечно же, ко мне придиралась религиозная полиция.
- Кто это такой? - спросили они.
- Мой кузен, - ответила я.
- Он тебе не муж и не брат. Почему тогда ты стоишь с ним рядом?
Они меня отпустили только потому, что я работала в больнице, но кузена арестовали и держали в тюрьме 10 дней. Его пороли и пытали просто за разговор со мной.
Однажды я вышла на балкон, чтобы на что-то посмотреть. На мне была молитвенная одежда. Меня увидел один из ИГИЛовцев. Он вбежал в наш дом и стал стучаться ко мне в дверь. Дома кроме меня никого не было.
Он заявил:
- Открой дверь, злая, распутная женщина. Как ты посмела выходить на балкон с непокрытым лицом? Открой, или мы вызовем Хизбу. Где твой муж?
Он еще долго стучался. Я ответила, что не могу открыть дверь, потому что одна дома. Я клялась не повторять ошибки. И объяснила, что не заметила, что лицо было открыто.
Они повсюду расставили камеры наблюдения. Так что в больнице они знали обо всем. И в каждом отделении они разместили своих женщин. Женщин-информаторов.
В нашем отделении таким информатором была Ум Тала из Идлиба. Она сообщала о малейшей ошибке начальнику больницы. И тогда за нами приезжала религиозная полиция. И если бы у них возникло хоть малейшее подозрение, они бы продолжили наблюдение в нерабочее время. Так было всегда. Иногда религиозная полиция даже ждала нас после работы для внеочередных проверок.
Прежде больница была государственной, бесплатной. Но ИГИЛовцы заставляли гражданских платить, а бесплатно в ней могли принять только ИГИЛовских бойцов.
Гражданские женщины, живущие под властью ИГИЛ*, словно бы совсем не жили. С другой стороны, у женщин из ИГИЛ* было совершенно другое качество жизни. У них было много денег. Они могли свободно ходить по магазинам и ресторанам. И везде к ним относились с большим уважением. У них была хорошая жизнь.
Если честно, я до сих пор боюсь членов ИГИЛ*. Нельзя точно сказать, не осталось ли у них скрытых камер в Ракке. Все может случиться. И, если честно, со времен ИГИЛ* я никому не доверяю.
________
На русский язык переведено специально для проекта Пересечения.