На данный момент российская благотворительность переживает не лучшие времена. Зачастую главами благотворительных фондов становятся жены бизнесменов, политиков и местных чиновников, люди искусства и бывшие работники СМИ. Несмотря на распространенное мнение, многие из них искренне заинтересованы в успехе своей работы и их целью не является отмывание денег. Я лично знаю нескольких достаточно богатых людей, которые занялись благотворительностью, искренне желая помочь «особым детям», и такие люди есть в любой области благотворительности, начиная от помощи бездомным животным и кончая реабилитацией взрослых, больных раком. Кроме того, для многих глав благотворительных организаций и их семей (особенно когда эти семьи известные и влиятельные), успех работы благотворительных фондов — это показатель их социальной ответственности, и этот успех помогает им сформировать нужный им имидж.
Тем не менее, лидеры российских благотворительных организаций снова и снова повторяют одни и те же ошибки.
В этой статье я хочу обратить внимание на четыре ошибки, которые допускают большинство руководителей российских благотворительных организаций.
1) Изменение системы или индивидуальная помощь?
В 1909 Джон Рокфеллер I, который до сих пор считается самым богатым бизнесменом в истории человечества, и чье состояние на момент смерти было в полтора раза больше ВВП США, издал свои мемуары. Одна из глав этих мемуаров называлась «искусство давать» и была посвящена вопросам благотворительности. На Западе эта книга стала настольной для многих филантропов того времени, и много влиятельных людей во всем мире переняли рокфеллеровские взгляды на благотворительность. В каком-то смысле эти взгляды положили начало современной Западной филантропии.
В своих мемуарах Джон Рокфеллер провозгласил, что, говоря условно, если стоит выбор между тем, чтобы пожертвовать деньги на изменение системы и тем, чтобы дать деньги конкретным людям всегда предпочтительнее менять систему.
Например, финансирование медицинских исследований по борьбе с определенным заболеванием более выгодно, чем оплата лечения конкретных людей, которые на данный момент страдают этим заболеванием. Ведь если вы дадите деньги на лечение двадцати людям, то вы спасете только двадцать человек, но если вы профинансируете медицинское исследование, вы можете спасти жизни миллионов.
Рокфеллер вкладывал много денег в улучшение системы образования, в том числе в то, чтобы высшее образование стало более доступным для малоимущих граждан. Ведь если вы будете просто раздавать деньги бедным, то, вероятнее всего, эта помощь будет «не долгосрочной» — деньги у них скоро кончатся, а их дети, вероятнее всего, тоже будут жить за чертой бедности. Но если эти дети смогут получить образование, то ни им, ни их собственным семьям больше не придется милостыню.
По неизвестной мне причине в России 2016 года большинство филантропов не понимают этого простого закона благотворительности, который использовался еще в начале двадцатого века.
Я знаю, что иногда очень хочется помочь конкретным людям, и это совершенно нормально, такая благотворительность тоже очень важна, и она тоже имеет права на существование.
Но если бы наши благотворительные фонды не были бы так сосредоточены на адресной помощи и на работе с маленькими группами людей, а уделяли бы больше внимания и средств улучшению системы в целом, то многие проблемы в современном российском обществе были бы уже частично или полностью решены.
Например, если бы организации, чья цель – помогать аутичным людям, занялись бы проведением спецкурсов для врачей, преподавателей и работников по кадрам и при этом потратили бы на это те суммы, которые они тратят на то, чтобы научить группку аутичных подростков готовить еду и шить на швейной машинке, то у этих и миллионов других подростков было бы больше шансов работать на той работе, на которой они хотят работать. Вдобавок, это могло бы спасти миллионы аутичных детей от травли в школе и миллионы аутичных людей всех возрастов смогли бы получить правильные диагнозы.
2) Символические фигуры вместо реальных людей.
Эту ошибку совершают многие благотворительные фонды, чья цель помогать людям, принадлежащим к определенной категории.
Вернемся к последнему примеру из предыдущего пункта и рассмотрим его в расширенном варианте.
Многие благотворительные фонды помощи инвалидам, которые обладают достаточным количеством средств, считают своим долгом обучить этих инвалидов рабочим специальностям. Причем зачастую список рабочих специальностей ограничен, профессию для молодых людей выбирают «помощники», а товары, которые производят молодые люди, могут распродаваться за счет того, что за них назначают более низкую цену.
К сожалению, инвалидам в России действительно крайне сложно найти работу. Но так ли стоит решать данную проблему?
Представьте что вы сами стали инвалидом. Вы мечтаете стать журналистом, но вы не можете поступить в ВУЗ, потому что там не созданы необходимые для вас условия. Вас не берут на работу ни в одно издательство, несмотря на достойное качество ваших работ, потому что вы «выглядите странно» и они «не знают, что от вас ожидать». Все, что вам остается – это записаться в единственное учебное заведение во всем городе, в котором созданы условия для таких людей как вы.
В этом учреждении вам обещают помочь устроится на работу, и вы все еще надеетесь… надеетесь на что? На то, что вы сможете заниматься любимым делом! Но вместо этого вас начинают учить сколачивать табуретки! У вас нет желания этим заниматься, да и способностей особых нет. Но соглашаетесь на обучение, потому что вам больше некуда пойти, потому что иначе вы просто умрете с голоду.
После того как вас научили изготовлять табуретки, вас больше не хотят ничему учить. Ведь вы уже умеете делать табуретки. Ну, в принципе, вы можете освоить еще одну «рабочую» профессию, но зачем вам высшее образование, если вы делаете такие замечательные табуреточки? Зачем вам помощь в трудоустройстве, если ваши табуретки раскупают?
А раскупают их по цене, которая гораздо ниже всех цен на табуретки в городе! Ваши табуретки стоят дешевле просто потому, что их делали вы. Точнее просто потому, что вы инвалид.
Хотели бы вы оказаться в такой ситуации? Хотели бы вы, чтобы ваши дети или дети вашего лучшего друга оказались в подобной ситуации? Я так не думаю. Точно также я не думаю, что в такой ситуации хотели бы оказаться главы российских благотворительных фондов.
Считаете ли вы справедливым отказ в обучении или в трудоустройстве на основании пола или расы человека? Считаете ли вы допустимым, чтобы товар, который производят, например, женщины стоил дешевле такого же товара, который производят мужчины?
Я не думаю, что вы считаете это справедливым. Точно также как я не думаю, что это посчитали бы справедливым руководители российских благотворительных фондов.
Но почему-то главы благотворительных организаций часто не воспринимают своих подопечных как настоящих людей.
Этого можно было бы избежать, если бы они задавали себе простые вопросы, которые они себе не задают. Какую помощь они хотели бы получить, если бы они сами – или их близкие – были на месте их подопечных?
Если бы ваш ребенок оказался в детском доме, что бы вы хотели: чтобы его отвезли на дорогой новогодний фестиваль, но чтобы при этом он голодал весь год или чтобы у него постоянно была качественная еда?
Если бы ваш ребенок был аутичным, чего бы вы хотели – чтобы он ходил в инклюзивные кинотеатры или чтобы он учился в инклюзивной школе?
Мне кажется, если бы руководители фондов использовали бы этот подход для того чтобы выбрать, на что именно стоит потратить средства, они совершали бы намного меньше ошибок.
3) Излишняя самоуверенность и кадровые проблемы.Для того чтобы способствовать решению каких-либо проблем, надо знать, в чем, собственно, эти проблемы заключаются. Для того, чтобы помогать аутичными людям надо больше знать об особенностях аутичных людей, о том, чем они отличаются от неаутичных и как они воспринимают мир.
Вам может показаться странным, что я пишу о таких очевидных вещах.
Тем не менее, это не так очевидно, как вам может показаться.
В известном Санкт-Петербургском центре социальной абилитации и обучения аутичных людей «Антон тут рядом» аутичные люди вынуждены заниматься в помещениях, отгороженных друг от друга тряпичными перегородками, во всяком случае, так было летом 2015 года. В благотворительном фонде «Место под солнцем», одна из целей которого – помощь аутичным детям в Ленинградской области, глава фонда предлагала подавать мне «невербальные сигналы», слегка до меня дотрагиваясь. Она искренне полагала, что правильно говорить «аутентичный спектр», а не «аутичный спектр».
И ни один из тех работников этих двух организаций, с которыми я разговаривала на эти темы, не знал что такое «самоадвокация» и «парадигма нейроразнообразия».
Это не только проблемы двух конкретных питерских фондов – подобные проблемы пронизывают всю российскую систему благотворительности.
Как я писала в самом начале данной статьи, большинство руководителей российских благотворительных фондов ранее не работали в той области, в которой им приходится работать после создания фондов.
И многие из них не изучили новую область работы даже после создания фонда. Я считаю это серьезнейшей ошибкой. И эта ошибка становится еще более серьезной и даже опасной (ведь неправильная «помощь» можно сильно навредить), из-за неправильной кадровой политики данных фондов.
Джон Рокфеллер I, о котором я упоминала в начале этой статьи, не был специалистом в медицине. Тем не менее, в Рокфеллеровском институте медицинских исследований, который он основал, сделали множество важных медицинских открытий, в частности, открыли вирусную природу рака и выявили, что ДНК являются носителями генетической информации человека.
Секрет филантропических успехов Рокфеллера в том что, во-первых, и он, и его потомки умели находить грамотных советников, которые рекомендовали им, на какие именно благотворительные проекты стоит жертвовать деньги. А во-вторых, Рокфеллеры зачастую жертвовали деньги на создание учреждений, которые будут возглавлять люди, разбирающиеся в данной области.
Большинство руководителей российских фондов предпочитают самостоятельно руководить созданными ими организациями, при этом не изучая иностранный опыт (и это практически при полном отсутствии позитивного отечественного), не разбираясь в особенностях и проблемах тех, кому они хотят помочь и не нанимая грамотных советников.
В итоге — некомпетентные руководители управляют плохо организованной группой некомпетентных работников.
4) Помощь людям без учета мнения этих людей.
Очевидно, что аутичные люди лучше знают, что значит быть аутистами, чем неаутичные руководители благотворительных фондов. Люди с инвалидностью лучше знают, какая именно помощь им нужна, чем люди без инвалидности. Люди за чертою бедности понимают проблемы тех, кто живет за чертою бедности лучше, чем жены олигархов.
Это еще одна очевидная истина, о которой почему-то забывают руководители российских благотворительных фондов. Если бы они это учитывали, то многих проблем, которые являются следствием тех ошибок, что я описывала во втором и третьем пункте, удалось бы избежать.
Будущее российской благотворительности
Перспективы, которые я вижу на данный момент, кажутся мне не очень обнадеживающими.
Во-первых, потому что за всю историю существования российских благотворительных фондов большинство их руководителей во всех концах страны снова и снова повторяют те самые (и многие другие) ошибки, которые я перечислила выше. Они не учатся на опыте известных международных некоммерческих организаций, не изучают историю благотворительности (из которой можно было бы перенять много полезного) и редко исправляют собственные ошибки даже после того, как им на них указали и привели логические доводы в пользу перемен.
Во-вторых, в последние годы в России проводится антизападная политика, настолько антизападная, что многие говорят о начале новой холодной войны. Эта новая политика сопровождается сильной про-российской пропагандой в СМИ и резким неприятием всего западного среди населения. Женам влиятельных людей и многим людям искусства не выгодно идти против этой государственной политики.
Как сказал мне один руководитель благотворительного фонда «Зачем нам западный опыт и зачем нам переводить американские статьи, если Америку все ненавидят?» (Про-российский курс – это, конечно, чудесно, но мне было бы интересно увидеть как подобные руководители благотворительных фондов и их мужья-чиновники пересаживаются на отечественные автомобили, и заменяют свои iPhone отечественными мобильными телефонами)
Последствия таких настроений могут быть гораздо более тяжелыми, чем кажется на первый взгляд. Фактически это означает, что многие влиятельные люди, занимающиеся благотворительностью, будут избегать «традиционно западных» областей работы, таких как защита прав человека, защита прав животных, политика «ничего о нас без нас» при работе с инвалидами и другими группами населения (пункт 4) и т.п.
Кроме того, такие настроения могут крайне негативно отразится на благотворительном секторе в целом. Дело в том, что благотворительность – в том виде, в котором она существует сейчас в России, изначально создана полностью по Западному образцу. Идея «социально ответственного предпринимательства», благодаря которой многие семьи известных бизнесменов имеют благотворительные фонды, тоже чисто западная. Будет ли выгодно главам благотворительных фондов, слепо следующим так называемым про-российским курсом, сохранять свои «западные фонды», и какие методы они будут использовать для их развития, мне неизвестно.
Как показывает история, игнорирование позитивного иностранного опыта не приносит положительных результатов и значительно отдаляет от цели. Если она, конечно, реально есть…
Тем не менее, лидеры российских благотворительных организаций снова и снова повторяют одни и те же ошибки.
В этой статье я хочу обратить внимание на четыре ошибки, которые допускают большинство руководителей российских благотворительных организаций.
1) Изменение системы или индивидуальная помощь?
В 1909 Джон Рокфеллер I, который до сих пор считается самым богатым бизнесменом в истории человечества, и чье состояние на момент смерти было в полтора раза больше ВВП США, издал свои мемуары. Одна из глав этих мемуаров называлась «искусство давать» и была посвящена вопросам благотворительности. На Западе эта книга стала настольной для многих филантропов того времени, и много влиятельных людей во всем мире переняли рокфеллеровские взгляды на благотворительность. В каком-то смысле эти взгляды положили начало современной Западной филантропии.
В своих мемуарах Джон Рокфеллер провозгласил, что, говоря условно, если стоит выбор между тем, чтобы пожертвовать деньги на изменение системы и тем, чтобы дать деньги конкретным людям всегда предпочтительнее менять систему.
Например, финансирование медицинских исследований по борьбе с определенным заболеванием более выгодно, чем оплата лечения конкретных людей, которые на данный момент страдают этим заболеванием. Ведь если вы дадите деньги на лечение двадцати людям, то вы спасете только двадцать человек, но если вы профинансируете медицинское исследование, вы можете спасти жизни миллионов.
Рокфеллер вкладывал много денег в улучшение системы образования, в том числе в то, чтобы высшее образование стало более доступным для малоимущих граждан. Ведь если вы будете просто раздавать деньги бедным, то, вероятнее всего, эта помощь будет «не долгосрочной» — деньги у них скоро кончатся, а их дети, вероятнее всего, тоже будут жить за чертой бедности. Но если эти дети смогут получить образование, то ни им, ни их собственным семьям больше не придется милостыню.
По неизвестной мне причине в России 2016 года большинство филантропов не понимают этого простого закона благотворительности, который использовался еще в начале двадцатого века.
Я знаю, что иногда очень хочется помочь конкретным людям, и это совершенно нормально, такая благотворительность тоже очень важна, и она тоже имеет права на существование.
Но если бы наши благотворительные фонды не были бы так сосредоточены на адресной помощи и на работе с маленькими группами людей, а уделяли бы больше внимания и средств улучшению системы в целом, то многие проблемы в современном российском обществе были бы уже частично или полностью решены.
Например, если бы организации, чья цель – помогать аутичным людям, занялись бы проведением спецкурсов для врачей, преподавателей и работников по кадрам и при этом потратили бы на это те суммы, которые они тратят на то, чтобы научить группку аутичных подростков готовить еду и шить на швейной машинке, то у этих и миллионов других подростков было бы больше шансов работать на той работе, на которой они хотят работать. Вдобавок, это могло бы спасти миллионы аутичных детей от травли в школе и миллионы аутичных людей всех возрастов смогли бы получить правильные диагнозы.
2) Символические фигуры вместо реальных людей.
Эту ошибку совершают многие благотворительные фонды, чья цель помогать людям, принадлежащим к определенной категории.
Вернемся к последнему примеру из предыдущего пункта и рассмотрим его в расширенном варианте.
Многие благотворительные фонды помощи инвалидам, которые обладают достаточным количеством средств, считают своим долгом обучить этих инвалидов рабочим специальностям. Причем зачастую список рабочих специальностей ограничен, профессию для молодых людей выбирают «помощники», а товары, которые производят молодые люди, могут распродаваться за счет того, что за них назначают более низкую цену.
К сожалению, инвалидам в России действительно крайне сложно найти работу. Но так ли стоит решать данную проблему?
Представьте что вы сами стали инвалидом. Вы мечтаете стать журналистом, но вы не можете поступить в ВУЗ, потому что там не созданы необходимые для вас условия. Вас не берут на работу ни в одно издательство, несмотря на достойное качество ваших работ, потому что вы «выглядите странно» и они «не знают, что от вас ожидать». Все, что вам остается – это записаться в единственное учебное заведение во всем городе, в котором созданы условия для таких людей как вы.
В этом учреждении вам обещают помочь устроится на работу, и вы все еще надеетесь… надеетесь на что? На то, что вы сможете заниматься любимым делом! Но вместо этого вас начинают учить сколачивать табуретки! У вас нет желания этим заниматься, да и способностей особых нет. Но соглашаетесь на обучение, потому что вам больше некуда пойти, потому что иначе вы просто умрете с голоду.
После того как вас научили изготовлять табуретки, вас больше не хотят ничему учить. Ведь вы уже умеете делать табуретки. Ну, в принципе, вы можете освоить еще одну «рабочую» профессию, но зачем вам высшее образование, если вы делаете такие замечательные табуреточки? Зачем вам помощь в трудоустройстве, если ваши табуретки раскупают?
А раскупают их по цене, которая гораздо ниже всех цен на табуретки в городе! Ваши табуретки стоят дешевле просто потому, что их делали вы. Точнее просто потому, что вы инвалид.
Хотели бы вы оказаться в такой ситуации? Хотели бы вы, чтобы ваши дети или дети вашего лучшего друга оказались в подобной ситуации? Я так не думаю. Точно также я не думаю, что в такой ситуации хотели бы оказаться главы российских благотворительных фондов.
Считаете ли вы справедливым отказ в обучении или в трудоустройстве на основании пола или расы человека? Считаете ли вы допустимым, чтобы товар, который производят, например, женщины стоил дешевле такого же товара, который производят мужчины?
Я не думаю, что вы считаете это справедливым. Точно также как я не думаю, что это посчитали бы справедливым руководители российских благотворительных фондов.
Но почему-то главы благотворительных организаций часто не воспринимают своих подопечных как настоящих людей.
Этого можно было бы избежать, если бы они задавали себе простые вопросы, которые они себе не задают. Какую помощь они хотели бы получить, если бы они сами – или их близкие – были на месте их подопечных?
Если бы ваш ребенок оказался в детском доме, что бы вы хотели: чтобы его отвезли на дорогой новогодний фестиваль, но чтобы при этом он голодал весь год или чтобы у него постоянно была качественная еда?
Если бы ваш ребенок был аутичным, чего бы вы хотели – чтобы он ходил в инклюзивные кинотеатры или чтобы он учился в инклюзивной школе?
Мне кажется, если бы руководители фондов использовали бы этот подход для того чтобы выбрать, на что именно стоит потратить средства, они совершали бы намного меньше ошибок.
3) Излишняя самоуверенность и кадровые проблемы.Для того чтобы способствовать решению каких-либо проблем, надо знать, в чем, собственно, эти проблемы заключаются. Для того, чтобы помогать аутичными людям надо больше знать об особенностях аутичных людей, о том, чем они отличаются от неаутичных и как они воспринимают мир.
Вам может показаться странным, что я пишу о таких очевидных вещах.
Тем не менее, это не так очевидно, как вам может показаться.
В известном Санкт-Петербургском центре социальной абилитации и обучения аутичных людей «Антон тут рядом» аутичные люди вынуждены заниматься в помещениях, отгороженных друг от друга тряпичными перегородками, во всяком случае, так было летом 2015 года. В благотворительном фонде «Место под солнцем», одна из целей которого – помощь аутичным детям в Ленинградской области, глава фонда предлагала подавать мне «невербальные сигналы», слегка до меня дотрагиваясь. Она искренне полагала, что правильно говорить «аутентичный спектр», а не «аутичный спектр».
И ни один из тех работников этих двух организаций, с которыми я разговаривала на эти темы, не знал что такое «самоадвокация» и «парадигма нейроразнообразия».
Это не только проблемы двух конкретных питерских фондов – подобные проблемы пронизывают всю российскую систему благотворительности.
Как я писала в самом начале данной статьи, большинство руководителей российских благотворительных фондов ранее не работали в той области, в которой им приходится работать после создания фондов.
И многие из них не изучили новую область работы даже после создания фонда. Я считаю это серьезнейшей ошибкой. И эта ошибка становится еще более серьезной и даже опасной (ведь неправильная «помощь» можно сильно навредить), из-за неправильной кадровой политики данных фондов.
Джон Рокфеллер I, о котором я упоминала в начале этой статьи, не был специалистом в медицине. Тем не менее, в Рокфеллеровском институте медицинских исследований, который он основал, сделали множество важных медицинских открытий, в частности, открыли вирусную природу рака и выявили, что ДНК являются носителями генетической информации человека.
Секрет филантропических успехов Рокфеллера в том что, во-первых, и он, и его потомки умели находить грамотных советников, которые рекомендовали им, на какие именно благотворительные проекты стоит жертвовать деньги. А во-вторых, Рокфеллеры зачастую жертвовали деньги на создание учреждений, которые будут возглавлять люди, разбирающиеся в данной области.
Большинство руководителей российских фондов предпочитают самостоятельно руководить созданными ими организациями, при этом не изучая иностранный опыт (и это практически при полном отсутствии позитивного отечественного), не разбираясь в особенностях и проблемах тех, кому они хотят помочь и не нанимая грамотных советников.
В итоге — некомпетентные руководители управляют плохо организованной группой некомпетентных работников.
4) Помощь людям без учета мнения этих людей.
Очевидно, что аутичные люди лучше знают, что значит быть аутистами, чем неаутичные руководители благотворительных фондов. Люди с инвалидностью лучше знают, какая именно помощь им нужна, чем люди без инвалидности. Люди за чертою бедности понимают проблемы тех, кто живет за чертою бедности лучше, чем жены олигархов.
Это еще одна очевидная истина, о которой почему-то забывают руководители российских благотворительных фондов. Если бы они это учитывали, то многих проблем, которые являются следствием тех ошибок, что я описывала во втором и третьем пункте, удалось бы избежать.
Будущее российской благотворительности
Перспективы, которые я вижу на данный момент, кажутся мне не очень обнадеживающими.
Во-первых, потому что за всю историю существования российских благотворительных фондов большинство их руководителей во всех концах страны снова и снова повторяют те самые (и многие другие) ошибки, которые я перечислила выше. Они не учатся на опыте известных международных некоммерческих организаций, не изучают историю благотворительности (из которой можно было бы перенять много полезного) и редко исправляют собственные ошибки даже после того, как им на них указали и привели логические доводы в пользу перемен.
Во-вторых, в последние годы в России проводится антизападная политика, настолько антизападная, что многие говорят о начале новой холодной войны. Эта новая политика сопровождается сильной про-российской пропагандой в СМИ и резким неприятием всего западного среди населения. Женам влиятельных людей и многим людям искусства не выгодно идти против этой государственной политики.
Как сказал мне один руководитель благотворительного фонда «Зачем нам западный опыт и зачем нам переводить американские статьи, если Америку все ненавидят?» (Про-российский курс – это, конечно, чудесно, но мне было бы интересно увидеть как подобные руководители благотворительных фондов и их мужья-чиновники пересаживаются на отечественные автомобили, и заменяют свои iPhone отечественными мобильными телефонами)
Последствия таких настроений могут быть гораздо более тяжелыми, чем кажется на первый взгляд. Фактически это означает, что многие влиятельные люди, занимающиеся благотворительностью, будут избегать «традиционно западных» областей работы, таких как защита прав человека, защита прав животных, политика «ничего о нас без нас» при работе с инвалидами и другими группами населения (пункт 4) и т.п.
Кроме того, такие настроения могут крайне негативно отразится на благотворительном секторе в целом. Дело в том, что благотворительность – в том виде, в котором она существует сейчас в России, изначально создана полностью по Западному образцу. Идея «социально ответственного предпринимательства», благодаря которой многие семьи известных бизнесменов имеют благотворительные фонды, тоже чисто западная. Будет ли выгодно главам благотворительных фондов, слепо следующим так называемым про-российским курсом, сохранять свои «западные фонды», и какие методы они будут использовать для их развития, мне неизвестно.
Как показывает история, игнорирование позитивного иностранного опыта не приносит положительных результатов и значительно отдаляет от цели. Если она, конечно, реально есть…