Автор: Чориа-Чори
(На фотографии — вязаная кукла амигуруми, изображающая Мари Доминги (персонажа баскского фольклора). Японская техника исполнения куклы не делает Мари Доминги японкой, а страна и город, где её связали, и доминирующая культура того, кто это сделал, вообще не имеют значения)
2001.
Четырёхлетнюю меня в павловопосадском
платке ведут в детский сад, попутно рассказывая, что такое Масленица. «Мы живём
в России, мы русские, у нас так принято». — «А вот Юсуп татарин. Но он тоже
празднует. Почему?» — «Потому что он тоже здесь живёт и с нами дружит». В тот
момент у меня зародились сомнения: он с нами дружит, а мы с ним что — не
дружим? Так это вроде как не работает. Но что принято у татар, мы в нашем
детском саду знать не знаем.
2004.
Школа, начало занятий иностранным языком.
«Запомните, дети: Франция — наша вторая родина, и мы должны её любить почти так
же, как любим Россию!» Почему мы «должны» любить Россию, да и Францию, я не
понимаю в упор. Потому что нам так сказали? То есть если мы когда-нибудь
полюбим какую-то ещё страну, это «второй сорт»?
2009.
Мне исполняется одиннадцать, я всё ещё не
понимаю, зачем навязывать людям патриотизм «сверху». Зачем обязательно
приносить на первое сентября воздушные шарики в цветах российского триколора?
Зачем покупать «дневники российского школьника», почему так однозначно хвалебно
рассматриваются стихи о России... И тут появляется «дар свыше» — «Путешествие
по карте языков мира». Из этой книги я и узнаю, что люди смотрят на мир
по-разному, и во многом это зависит от того, на каком языке они говорят. С
удвоенным усердием берусь за французский, ведь как нечто целостное, а не
разрозненные факты, для меня пока существует только он. И в то же время
вычитываю, что есть в Европе язык, который ни на русский, ни на французский, ни
на какой не похож совершенно. Первое знакомство. Пока заочное.
2013.
Культуры франко- и англоязычных стран при
ближайшем рассмотрении оказывается такими же далёкими, как и русская, сколько я
ни стараюсь полюбить их и понять. Начинается активный поиск чего-то совершенно
другого. Прежде всего языка, подходящего мне по моему взгляду на мир. Попытки
совершенно разные. Заканчиваются ничем. Бросаю. Предложили идею —
португальский. «Каждый, кто переехал в Бразилию, — уже бразилец». Заманчиво. «В
бразильской культуре каждый найдёт что-то своё». Купилась и стала готовиться к
поступлению на филфак, где планирую изучать португальский и постигать
бразильское мировоззрение.
2015.
Я продвинулась к цели? Я на филфаке, в
португальской группе — вот оно, счастье? Всё бы ничего, но только увидела однажды
объявление о наборе на факультатив по баскскому языку. А ведь именно о нём я
читала когда-то. Вначале было интересно, смогу ли я перестроить мозги. «На
слабо» фактически. В плане языковой логики перестраивать, конечно, пришлось, и
приходится до сих пор, и придётся ещё очень долго. Но в плане общения — это
внезапно оказалось то, что я так долго искала! Ситуация: аудитория-«пенал», у
доски стоять неудобно. Преподаватель-баск абсолютно спокойно садится на стол
спиной ко всем и пишет на доске уже так. Для меня это совершенно естественно
(одному удобно, другому не мешает — что ещё нужно?) А для большинства тех, кто
это видит, — «ужасно» и «так не принято». Угостить чем-то вкусным со своей
тарелки? Пожалуйста, это нормально. Мне не жалко. Может ли человек быть плохим?
Нет, он может быть злым, непрофессионалом или хулиганом, но это не клеймо на
нём, это поправимо. «Где живут баски? — Баски живут по всему миру. Баск — это
не происхождение, а языковой признак». В этот момент я понимаю: это и мой
языковой признак. Я тоже могу говорить по-баскски, пусть пока и не очень
хорошо. То, что я не носитель языка, особой роли не играет. Многие выучили его
во взрослом возрасте, и это не делает их «ненастоящими». Я такая же, как они?
Или могу впоследствии стать такой же?
2018.
«Поймите вы наконец: нельзя называть
английскую и французскую группу англичанами и французами! Как бы они ни выучили
язык, всё равно они навсегда останутся русскими». Конечно, в этих группах тоже
есть те, кто не позиционирует себя как русских. И всё равно общее бытовое
название для них — «русские», даже не «россияне». «Напишите текст о себе: меня
зовут так-то, мне столько-то лет, я русский». Если не согласиться, то больше
шансов на одобрение имеют те, у кого культура совпадает с происхождением. Мой
условный сосед может назваться русским по стране, и это никого не покоробит,
или возразить, что он еврей, так как родился в еврейской семье. А я в подобном
сочинении не могу написать, что я басконка, так как в России не имею на это
прав. Либо стискиваю зубы и пишу «русская», либо мне снижают баллы за
отсутствие этого упоминания. Мы же не анкету заполняем, где требуется
гражданство, а не самоопределение по культуре. Я могу сказать, что родилась и
живу в России, что имею российское гражданство, но русской меня это не сделает.
Если бы у меня были баскские корни, то, даже не зная баскского языка, я могла
бы определять себя так в России. «У тебя русское ФИО? Ты выглядишь как типичная
русская? Твой родной язык русский? Среди твоих предков вообще нет ни одного
баска? Вот и молчи себе в тряпочку». И ладно бы я это слышала только в России.
Моё общение с басками «по крови» — это
бесконечная попытка угадать точку зрения конкретного человека. Одни говорят:
«Да, ты басконка». Другие: «Вот принесёшь нам диплом С2, тогда поговорим, а
пока ты языка не знаешь». Причём если человек имеет баскские корни и учит язык
как неродной, ему такого не скажут. Третьи: «Ты русская, гордись этим!» Кое-кто
вообще прямо говорит, что слово «euskaldun» надо переводить как
«баскоговорящий» и добавлять к нему происхождение: «баскоговорящий финн» или в
крайнем случае «новый баск из Финляндии» — а всё прочее является ошибкой.
Хотела бы я посмотреть на этих людей, которых заставляют называть себя
«баскоговорящими испанцами/французами».
Даже если уеду, формально я уеду не в
Страну Басков. Если я выберу Эгоальде, я окажусь на территории Испании и
согласно закону должна испанизироваться. Выучить я обязана кастильский
испанский, фамилию адаптировать согласно его же фонетике, а если решу сменить
имя, то только на «традиционное испанское». В испанском языке есть два слова —
euskaldun и vasco. Первым можно стать, вторым — только родиться. А теперь
представьте, как у меня по-испански спрашивают: «Ты басконка?» Формально я
должна отвечать, что я не басконка, а русская. Или переходить на баскский,
которого собеседник может не знать. Как вы себе это представляете? А сказать,
что я не басконка по происхождению, но чувствую свою связь со всеми говорящими
по-баскски, — это всё равно что сказать «я самозванка».
Современная баскская культура фактически
создана с нуля, причём создал её Сабино Арана. Я восхищаюсь многим, что он
сделал, но потом вспоминаю, что он отличал баска исключительно по предкам
минимум в трёх поколениях. Могу я его уважать и пользоваться тем, что он предложил?
Или не могу, так как для него я никогда басконкой не считалась бы? Но в таком
случае я обязана стать ярой противницей флага-икурриньи, баскских имён и многих
общеупотребительных слов. Каким же образом я должна говорить? Использовать
архаизмы, которыми не пользуется уже никто? А если человек представляется
баскским именем, принципиально называть его испанским аналогом, хотя это ему
может быть неприятно? Соответственно для меня Сабино Арана никогда не может
стать ни однозначно «своим», ни однозначно «чужим». А есть ли кто-то, кому
хотелось бы подражать во всех отношениях? Пожалуй, что это была бы
педагог-реформатор Эльбира Сипитрия, если бы не её резко отрицательное
отношение к нормированному баскскому языку и мнение, что в каждой провинции
должен сохраняться только местный диалект, в том числе и в образовании. Для
меня это так: «Я говорю на бискайском диалекте, а ты на сулетинском. Мы не
понимаем друг друга и вынуждены учить диалекты друг друга, как отдельные языки.
В чём же наша языковая общность?» В лингвистическом плане часть «моей» истории
— это Кольдо Мичелена, а не навязанный со школы Даль, в музыкальном — Микель
Лабоа и группа «Oskorri», а не «приклеенная» ко мне калинка-малинка, но когда я
начинаю говорить о литературе, понимаю, что мне нечего о ней сказать. В силу
уровня языка я ещё не имею особой возможности прочитать её в оригинале, а
переводов, хоть самого низкого качества, практически не существует. Конечно, я
очень люблю и ценю Бернарда Эчепаре, но пока что не могу насладиться его стихами
в полной мере. Для человека с баскскими корнями это не проблема. Но меня это
делает «ненастоящей».
Не люблю обозначение «этнический баск»,
буду говорить «потомственный». Так вот, у «потомственных» есть типично баскские
фамилии, по которым их идентифицируют в обыденной жизни («Он Лисарабенгоа —
значит, баск. А вот он Гарсиа — значит, нет». И это при том, что фамилия Гарсиа
имеет баскскую этимологию. Каково же баску по крови с фамилией Санчес или
Фернандес?) «Потомственные» имеют возможность развивать культуру и менять
традиции, а «новые» вынуждены только подписываться на то, что есть, и то не на
всё. Некая Мирен носит баскский чёрный берет, который традиционно считается
деталью мужского костюма? Ах, она феминистка, это так здорово! Я решила тоже
надеть? Какой ужас, ты не разбираешься в нашей культуре! Условный Луис с
баскскими корнями решил взять себе неофициальное баскское имя Кольдо?
Прекрасно, это поддержка национальной особенности. То же самое делает человек
без баскских корней? Культурная апроприация. Лично я это называю «парадоксом
католика»: если ты родился в католической семье, то можешь соглашаться не со
всеми принципами веры, но католиком от этого быть не перестанешь. Если же ты
принял католичество осознанно, то должен «делать как все» и соблюдать абсолютно
всё без исключения.
Что именно должно считаться культурной
апроприацией? Носишь дреды — преступление, если ты белый. Делаешь мехенди —
«это доступно только коренному населению Индии, а мехенди на вас — это
неуважение к чужой традиции». Надела на выпускной китайское платье — сразу же
начинается скандал, что «недопустимо использовать элементы китайского образа
жизни в таких целях». Но почему-то, когда китаянка одевается «типично
по-европейски», это не культурная апроприация, а глобализация. Современный мир
европоцентричен? Но и в пределах Европы можно отыскать культурную апроприацию
или то, что таковой считают. Я не могу, например, взять и открыть в России
баскский культурный центр, так как не принадлежу к баскам по рождению. По
закону-то я, конечно, всё могу, но против меня автоматически сработает
предубеждение общественности. Стандартная реакция собеседников: «Выйди замуж за
баска, и пусть все представительские обязанности выполняет он, а ты работай под
его прикрытием». То, что я вообще не планирую выходить замуж, тем более в
подобных целях, аргументом не считается. «Значит, не так уж тебе нужна баскская
культура». Я страдаю, что не выросла среди басков и не знаю с детства
«элементарных вещей»: как происходит обучение в икастоле, чем нужно кормить Оленцеро
или как традиционно зовут животных в народных сказках. Разумеется, я учусь. Но
знать это «полноценно», к сожалению, буду очень нескоро, если вообще буду.
Хотелось бы уточнить: если бы я была сиротой и не воспитывалась в семье вообще,
то не имела бы права относить себя ни к какой культуре или меня автоматически
приписали бы к доминирующей?
2020.
Так и вижу, как приходят ко мне в рамках
переписи населения.
— Национальность?
— Басконка.
— Испанка?
— Нет, не испанка. Я же вам сказала —
басконка.
Глядя на моё слишком широкое и бледное
лицо, зелёные глаза и отнюдь не баскский нос, отчётливо слыша мой русский язык
без акцента и вспоминая ответы моей семьи на этот же вопрос, в анкете
записывают чёрным по белому: «русская». Я узнаю об этом только спустя время,
увидев результаты, где ни одной женщины-басконки нет в принципе. Меня для этого
общества не существует?