Я долго верила в то, что в подростковом возрасте меня не воспринимали всерьез потому, что я делала что-то не так. Что я слишком мало действовала. Недостаточно аргументировала свою позицию. Не могла выбрать правильное время для разговора со взрослыми. Мне казалось, что если бы я обладала лучшими навыками, меня воспринимали бы как полноценного человека.
Я винила себя в том, что было в детстве, даже когда стала взрослой. Я понимала, что из-за эйджистской системы у меня не было времени на то, чтобы развивать свои навыки, потому что мое время и моя жизнь мне не принадлежали. И из-за эйблизма общества меня все равно не стали бы воспринимать как равную, потому что я общалась не так, как нейротипики. Я понимала, что на мое положение влияло пересечение эйджизма и эйблизма, и никогда не стала бы обвинять другого ребенка, который оказался на моем месте.
Но я продолжала думать:
- Что, если бы я смогла стать лучше?
А потом я поняла, что все гораздо сложнее. Я недооценила влияние эйджизма.
Когда я стала старше, я заметила, что те самые взрослые, которые высмеивали мое мнение и перебивали меня, когда я была подростком, стали всерьез со мной дискутировать, когда я высказывала им то же мнение теми же самыми словами, но уже будучи взрослой. Получается, они оценивали мой возраст, а не мои слова.
Эйджизм не просто мешал мне осваивать новые навыки. Он мешал взрослым воспринимать то, что я делаю и говорю.
А недавно я поняла, что все еще сложнее. Я смотрела видео 12-летней девочки Анастасии, которая пришла на передачу Давай Поженимся вместе со своим отцом, и подверглась травле со стороны ведущих и телезрителей. В своем видео Анастасия призывала депутатов, руководство Первого канала (на котором проходила эта передача) и широкую общественность принять меры для борьбы с травлей на телевидении.
Глядя на Настю, я поняла свою ошибку. Настя говорила гораздо лучше, чем говорила я в ее возрасте, но при этом было заметно, что она писала текст для видео сама, и что она высказывает свое мнение. Еще было видно, что у нее хорошая семья, что она не запугана, как большинство детей, не считает себя хуже взрослых и может аргументировано вести с ними спор — даже перед камерами.
Это и вызвало ненависть общественности. Настя не похожа на гения - на один случай из миллиона. Нельзя отмахнуться и сказать, что она вундеркинд и не угрожает существующему порядку вещей. Она — явная угроза для существующего статуса-кво. Зрители видят, что ребенок может аргументированно спорить со взрослыми, может говорить с ними на равных, может последовательно и четко рассуждать. И они этого боятся. Ведущим гораздо проще выставить ее чудовищем, а зрителям гораздо проще в это поверить, чем признать, что практически любой ребенок при нормальных условиях не был бы похож на запуганного раба.
Я вспоминаю свое детство. Вспоминаю, что некоторые мои рассуждения о политике, о книгах и о социальных вопросах были гораздо более осмысленными и сложными, чем рассуждения моих взрослых родственников. Когда я стала старше и научилась лучше спорить, я смогла понять, насколько примитивные и наивные рассуждения у многих знакомых взрослых. И в подростковом возрасте в моих словах все равно было больше смысла, больше оригинальности и больше логичности, чем у них. И хоть я и могла сказать всего 5% из того, что хотела, этого могло быть достаточно, чтобы их напугать. Тем более, что моя позиция очень сильно отличалась от их позиции.
Возможно, моя проблема не в том, что я была недостаточно хорошей. Возможно, моя проблема, и проблема тысяч других детей в том, что мы рассуждаем слишком хорошо, при этом не являясь гениями. Мы не вписываемся в представление взрослых о том, какими должны быть дети. Наши слова, увлечения, убеждения и действия угрожают существующему статусу-кво. И поэтому нас пытаются унизить, заставить замолчать или выставить в невыгодном свете.
Это не уникальный случай. Подобные проблемы существуют и у других угнетенных групп.
Мужчины-сексисты очень долго не могли принять, что женщины могут разбираться в точных науках. И когда некоторым женщинам, вроде Софьи Ковалевской, удавалось своими достижениями доказать, что сексисты не правы, сексисты говорили о женщинах-ученых как о редчайшем исключении, примерно так, как сейчас говорят о гениальных детях. Более посредственные достижения других женщин (даже если у них было больше склонности к науке и больше знаний, чем у большинства ученых-мужчин) замалчивались, игнорировались, и не воспринимались всерьез.
Сейчас времена изменились, но ведущие Давай Поженимся (и другие сексисты) даже сейчас могут поднять на смех женщину, которая говорит, что хочет заниматься бизнесом.
Потому что успешные (и просто умные или образованные) женщины угрожают представлениям сексистов о мире. Сам факт существования успешных женщин доказывает, что все, во что сексисты верили большую часть жизни, было ложью.
Поэтому Настя — двойная угроза для консервативных зрителей передачи Давай Поженимся. Она не просто «слишком» умный, уверенный в себе и образованный ребенок. Она еще говорила о феминизме, о равноправии мужчин и женщин, и уже этим бросала вызов их картине мира.
Подобная ситуация существовала в США по отношению к бывшим рабам. Когда сбежавший раб и борец за права чернокожих Фредерик Дуглас пытался донести до публики свои аболиционистские идеи, расистам стало страшно. Потому что Дуглас был живым доказательством того, что рабы могут рассуждать разумно, и что рабы могут сами говорить за себя. Когда белые расисты поняли, что не смогут его контролировать, его стали пытаться заткнуть, обвинить в неискренности и выставить обманщиком, потому что он «слишком умный, чтобы быть бывшим рабом», и «раб не способен быть оратором».
Им оставалось либо смеяться над ним и унижать его, либо признать, что их представления о чернокожем населении были неправильным. А деконструировать предрассудки были не готовы даже многие прогрессивные люди того времени, потому что подавляющее большинство даже самых прогрессивных людей 19 века были расистами.
Подобная ситуация существует и в современном сообществе "специалистов по аутизму" и родителей аутичных детей. Если они видят успешного аутичного человека, они спешат повесить на него ярлык саванта, выставить его необыкновенным исключением из правил (несмотря на то, что в неэйблистском обществе гораздо больше аутичных людей могли бы добиться успеха даже согласно общепринятым критериям успешности). Если же аутичного человека, который показался им «слишком умным» нельзя назвать гением, и при этом он еще и не разделяет их позицию по аутизму, а его опыт противоречит их убеждениям о том, каким должен быть опыт аутичного человека, они объявляют его ненастоящим аутистом, начинают травить его в интернете, а иногда даже угрожать.
Я могла бы продолжить.
Могла бы написать о том, насколько похожи те методы, которые использует доминирующая группа для того, чтобы унизить и высмеять представителей угнетенной группы, чтобы за счет этого сохранить существующий статус-кво. Но, думаю, вы уже заметили эту закономерность.
Поэтому я хочу еще раз обратиться к представителям угнетенных групп: к детям, к подросткам, к инвалидам, к женщинам, к ЛГБТ-людям, к представителям расовых и национальных меньшинств. Когда другие смеются над вами, перебивают вас, не воспринимают вас всерьез, грубейшим образом оспаривают ваш опыт, извращают сказанные вами факты, и вам кажется, что вы недостаточно хорошие, помните, что, возможно, проблема в том, что для них вы СЛИШКОМ хорошие. Если вам кажется, что вы говорите что-то не так, возможно, проблема в том, что вы говорите все правильно — что вы гораздо более правы, чем они, и они это понимают. Возможно, они понимают, что в чем-то вы лучше их, или что вы знаете то, чего не знают они, и им страшно, потому что их привычная картина мира, состоящая из стереотипов, рушится от ваших слов. Возможно, они смеются над вами и унижают вас не потому, что вы выглядите глупо, а потому, что для них это единственный способ не признавать собственную глупость.
Я винила себя в том, что было в детстве, даже когда стала взрослой. Я понимала, что из-за эйджистской системы у меня не было времени на то, чтобы развивать свои навыки, потому что мое время и моя жизнь мне не принадлежали. И из-за эйблизма общества меня все равно не стали бы воспринимать как равную, потому что я общалась не так, как нейротипики. Я понимала, что на мое положение влияло пересечение эйджизма и эйблизма, и никогда не стала бы обвинять другого ребенка, который оказался на моем месте.
Но я продолжала думать:
- Что, если бы я смогла стать лучше?
А потом я поняла, что все гораздо сложнее. Я недооценила влияние эйджизма.
Когда я стала старше, я заметила, что те самые взрослые, которые высмеивали мое мнение и перебивали меня, когда я была подростком, стали всерьез со мной дискутировать, когда я высказывала им то же мнение теми же самыми словами, но уже будучи взрослой. Получается, они оценивали мой возраст, а не мои слова.
Эйджизм не просто мешал мне осваивать новые навыки. Он мешал взрослым воспринимать то, что я делаю и говорю.
А недавно я поняла, что все еще сложнее. Я смотрела видео 12-летней девочки Анастасии, которая пришла на передачу Давай Поженимся вместе со своим отцом, и подверглась травле со стороны ведущих и телезрителей. В своем видео Анастасия призывала депутатов, руководство Первого канала (на котором проходила эта передача) и широкую общественность принять меры для борьбы с травлей на телевидении.
Глядя на Настю, я поняла свою ошибку. Настя говорила гораздо лучше, чем говорила я в ее возрасте, но при этом было заметно, что она писала текст для видео сама, и что она высказывает свое мнение. Еще было видно, что у нее хорошая семья, что она не запугана, как большинство детей, не считает себя хуже взрослых и может аргументировано вести с ними спор — даже перед камерами.
Это и вызвало ненависть общественности. Настя не похожа на гения - на один случай из миллиона. Нельзя отмахнуться и сказать, что она вундеркинд и не угрожает существующему порядку вещей. Она — явная угроза для существующего статуса-кво. Зрители видят, что ребенок может аргументированно спорить со взрослыми, может говорить с ними на равных, может последовательно и четко рассуждать. И они этого боятся. Ведущим гораздо проще выставить ее чудовищем, а зрителям гораздо проще в это поверить, чем признать, что практически любой ребенок при нормальных условиях не был бы похож на запуганного раба.
Я вспоминаю свое детство. Вспоминаю, что некоторые мои рассуждения о политике, о книгах и о социальных вопросах были гораздо более осмысленными и сложными, чем рассуждения моих взрослых родственников. Когда я стала старше и научилась лучше спорить, я смогла понять, насколько примитивные и наивные рассуждения у многих знакомых взрослых. И в подростковом возрасте в моих словах все равно было больше смысла, больше оригинальности и больше логичности, чем у них. И хоть я и могла сказать всего 5% из того, что хотела, этого могло быть достаточно, чтобы их напугать. Тем более, что моя позиция очень сильно отличалась от их позиции.
Возможно, моя проблема не в том, что я была недостаточно хорошей. Возможно, моя проблема, и проблема тысяч других детей в том, что мы рассуждаем слишком хорошо, при этом не являясь гениями. Мы не вписываемся в представление взрослых о том, какими должны быть дети. Наши слова, увлечения, убеждения и действия угрожают существующему статусу-кво. И поэтому нас пытаются унизить, заставить замолчать или выставить в невыгодном свете.
Это не уникальный случай. Подобные проблемы существуют и у других угнетенных групп.
Мужчины-сексисты очень долго не могли принять, что женщины могут разбираться в точных науках. И когда некоторым женщинам, вроде Софьи Ковалевской, удавалось своими достижениями доказать, что сексисты не правы, сексисты говорили о женщинах-ученых как о редчайшем исключении, примерно так, как сейчас говорят о гениальных детях. Более посредственные достижения других женщин (даже если у них было больше склонности к науке и больше знаний, чем у большинства ученых-мужчин) замалчивались, игнорировались, и не воспринимались всерьез.
Сейчас времена изменились, но ведущие Давай Поженимся (и другие сексисты) даже сейчас могут поднять на смех женщину, которая говорит, что хочет заниматься бизнесом.
Потому что успешные (и просто умные или образованные) женщины угрожают представлениям сексистов о мире. Сам факт существования успешных женщин доказывает, что все, во что сексисты верили большую часть жизни, было ложью.
Поэтому Настя — двойная угроза для консервативных зрителей передачи Давай Поженимся. Она не просто «слишком» умный, уверенный в себе и образованный ребенок. Она еще говорила о феминизме, о равноправии мужчин и женщин, и уже этим бросала вызов их картине мира.
Подобная ситуация существовала в США по отношению к бывшим рабам. Когда сбежавший раб и борец за права чернокожих Фредерик Дуглас пытался донести до публики свои аболиционистские идеи, расистам стало страшно. Потому что Дуглас был живым доказательством того, что рабы могут рассуждать разумно, и что рабы могут сами говорить за себя. Когда белые расисты поняли, что не смогут его контролировать, его стали пытаться заткнуть, обвинить в неискренности и выставить обманщиком, потому что он «слишком умный, чтобы быть бывшим рабом», и «раб не способен быть оратором».
Им оставалось либо смеяться над ним и унижать его, либо признать, что их представления о чернокожем населении были неправильным. А деконструировать предрассудки были не готовы даже многие прогрессивные люди того времени, потому что подавляющее большинство даже самых прогрессивных людей 19 века были расистами.
Подобная ситуация существует и в современном сообществе "специалистов по аутизму" и родителей аутичных детей. Если они видят успешного аутичного человека, они спешат повесить на него ярлык саванта, выставить его необыкновенным исключением из правил (несмотря на то, что в неэйблистском обществе гораздо больше аутичных людей могли бы добиться успеха даже согласно общепринятым критериям успешности). Если же аутичного человека, который показался им «слишком умным» нельзя назвать гением, и при этом он еще и не разделяет их позицию по аутизму, а его опыт противоречит их убеждениям о том, каким должен быть опыт аутичного человека, они объявляют его ненастоящим аутистом, начинают травить его в интернете, а иногда даже угрожать.
Я могла бы продолжить.
Могла бы написать о том, насколько похожи те методы, которые использует доминирующая группа для того, чтобы унизить и высмеять представителей угнетенной группы, чтобы за счет этого сохранить существующий статус-кво. Но, думаю, вы уже заметили эту закономерность.
Поэтому я хочу еще раз обратиться к представителям угнетенных групп: к детям, к подросткам, к инвалидам, к женщинам, к ЛГБТ-людям, к представителям расовых и национальных меньшинств. Когда другие смеются над вами, перебивают вас, не воспринимают вас всерьез, грубейшим образом оспаривают ваш опыт, извращают сказанные вами факты, и вам кажется, что вы недостаточно хорошие, помните, что, возможно, проблема в том, что для них вы СЛИШКОМ хорошие. Если вам кажется, что вы говорите что-то не так, возможно, проблема в том, что вы говорите все правильно — что вы гораздо более правы, чем они, и они это понимают. Возможно, они понимают, что в чем-то вы лучше их, или что вы знаете то, чего не знают они, и им страшно, потому что их привычная картина мира, состоящая из стереотипов, рушится от ваших слов. Возможно, они смеются над вами и унижают вас не потому, что вы выглядите глупо, а потому, что для них это единственный способ не признавать собственную глупость.