 |
| Рома, изображающий моего отца "бьет" меня ремнем. Рядом стоит Енот с плакатом: "Ударить взрослого - заключение сроком до двух лет (ст.115 УК РФ), ударить ребенка - воспитание?" |
I. ОБ ИДЕЕ АКЦИИ.
Я думала провести акцию против детского бесправия еще к Первому Июня, ко Дню Защиты Детей. Дело в том, что после принятия закона о декриминализации домашнего насилия очень много говорили о домашнем насилии по отношению к женщинам, и очень мало – о насилии по отношению к детям. Мне это казалось крайне несправедливым и нелогичным. Разумеется, многим женщинам по самым разным причинам – от финансовых до психологических – сложно уйти от мужей-агрессоров, но у них есть юридическая возможность это сделать. Женщины могут подать на развод, найти работу и обеспечить себя деньгами, выбрать себе новое место жительства и даже переехать в другой город. Несовершеннолетние же полностью зависимы от своих родителей или опекунов, какими бы ужасными эти родители или опекуны ни были.
В особо уязвимом положении находятся дети-представители маргинализированных групп, чьи родители принадлежат к доминирующему большинству. Я имею в виду ЛГБ-подростков, трансгендерных и интерсекс детей всех возрастов, аутичных детей, детей-инвалидов, детей, чья религия или культура не совпадают с религией и культурой их родителей.
Чтобы привлечь внимание к этой проблеме, я решила провести акцию-перфоманс с плакатами, демонстрирующими двойные стандарты, и со сценками, в которых я изображала бы ребенка, а кто-то из старших активистов – консервативного и жесткого родителя.
Но к Первому Июня все знакомые мне активисты были заняты, а план акции не был до конца продуман, и поэтому идею пришлось отложить. Но уже к вечеру того дня, когда активисты Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие провели другую акцию, посвященную детям, я знала, как и когда смогу использовать свою идею.
18 июня, Autistic Pride Day, считается радостной датой в аутичном сообществе. В отличие от Дня Информирования об Аутизме, которое отмечают 2 апреля, Autistic Pride Day придумали сами аутичные люди. В отличие от 2 апреля, это не день «информирования о проблемах аутизма», когда неаутичные родители и специалисты говорят о том, что аутизм – это ужасное заболевание, которое надо лечить и предотвращать. Это – день, когда аутичные люди говорят о том, что они могут принимать себя и быть собой несмотря ни на что.
Но проблема в том, что многие аутичные люди не могут быть собой. Многие из них являются несовершеннолетними, и полностью зависят от своих родителей, которые пытаются их переделать. Некоторые становятся жертвами принудительной госпитализации. Некоторых родители доводят до самоубийства, вынуждая жить в среде, не предусмотренной для аутистов ради того, чтобы внешне казаться «нормальным». Некоторые аутичные подростки кончают с собой, потому что им с детства внушают, что они неполноценные, и они начинают в это верить и у них не остается надежды на полноценное будущее. Многим после всего этого удается выжить, но они уже не могут принимать себя такими, какие они есть, и даже считать себя полноценными людьми.
Как в такой ситуации можно говорить об аутичной гордости и о возможности быть собой?
Поэтому вопрос домашнего насилия крайне важная тема для Autistic Pride Day, которая затрагивает саму идею этого праздника.
После «Веселых Стартов» от свидетелей Конституции, я обсудила план акции с Алексеем Сергеевым. Мы встретились с Алексеем еще один раз, чтобы обсудить акцию подробнее.
Мы решили, что на мне будет футболка: «аутичный ребенок – человек, а не вещь», чтобы прохожие видели, кто я. И из всех возможных тем, которые можно было бы раскрыть на акции, выбрали три темы, на которые мы хотели бы обратить внимание: физическое насилие, изоляция, и психическое насилие.
Плакат о физическом насилии должен быть посвящен абсурдности того, как в нашей стране рассматривают проблемы насилия по отношению к детям: «Ударить взрослого – заключение сроком до двух лет. (ст 115 УК РФ). Ударить ребенка – воспитание?»
Символ физического насилия – ремень, который будет в руках у человека, изображающего моего отца.
Плакат об изоляции посвящен принудительной госпитализации аутичных детей, из-за которой они оказываются фактически лишенными нормального обучения и какого-либо права выбора, потому что большая часть закрытых учреждений похожа на тюрьму. Вот только любой несовершеннолетний с ментальным диагнозом может попасть туда, не совершая преступлений, просто по решению родителей. Поэтому на втором плакате мы напишем: «Чтобы изолировать меня, нужно решение суда. Чтобы запереть моего аутичного ребенка в закрытом учреждении, нужно мое решение».
Символом этой сцены будет «смирительная рубашка» (точнее белый халат, который на меня наденут, как рубашку) и большой синий скотч, потому что аутичные дети не могут сопротивляться и выступать против госпитализации.
Символом психического насилия мы выбрали религиозное принуждение.
Дело в том, что по статистике среди аутичных людей больше атеистов и агностиков, чем среди населения в целом. Кроме того, согласно моим наблюдениям, среди аутистов чаще бывают переходы из одной религии в другую. Но при этом многие родители аутичных детей ищут «исцеление» ребенка через веру, принуждая ребенка выполнять чуждые ему обряды. Это не только ссорит детей с родителями, превращает некоторых из них в воинствующих атеистов, а некоторым наносит религиозную травму, это опасно даже из соображений безопасности. В большинстве храмов сенсорно недружелюбная среда, что может вызвать у аутичного ребенка сильную сенсорную перегрузку, дереализацию или истерику. Для 30% аутичных людей (которые страдают эпилепсией) это может быть даже смертельно опасно.
Но принуждение к вере в Бога (или в богов) является серьезной проблемой большинства детей, особенно сейчас, когда в России взят курс на консервативное православие. Поэтому мы решили сделать более «общий» плакат, снова выделяя двойные стандарты.
«Свобода вероисповедания (ст. 28 Конституции РФ) для всех, кроме детей?»
На этот раз меня должны будут на веревке потащить к Казанскому собору, погоняя книгой с «библейскими историями», и в очередной раз «заткнув» меня, заклеив мне рот.
На последнем плакате я настояла сама. Изначально мы думали, что эта фраза будет написана на футболке, но она была слишком длинной. Эта фраза гласит: «Как мне защитить себя от своих родителей?»
Это очень важно, потому что я не хочу спрашивать о том, как защитить детей от их родителей. Я хочу, чтобы несовершеннолетние не считались собственностью родителей, и чтобы у них был хоть какой-то действенный способ защиты от них. Сейчас этого способа нет даже у 17-летних взрослых людей, вне зависимости от их нейротипа. А любых родителей аутичных детей – даже самых ужасных, даже тех, кто публично желает смерти своим детям – общество считает героями.
 |
| Эра с плакатом "Свобода вероисповедания (ст. 35 конституции РФ) для всех, кроме детей? Рома тащит меня в Казанский Собор на веревке. У меня заклеен рот. На футболке написано: "Аутичный ребенок - человек, а не вещь" |
II. ПОДГОТОВКА.
Алексей, как и планировал, уехал в Киев, и я осталась единственным организатором.
Все пошло не так, как мы задумывали. Вначале все было идеально, но иногда все идет наперекосяк, что бы вы ни делали, и как бы долго не планировало акцию.
1) Один из предположительных участников акции внезапно отказался в ней участвовать.
Другого потенциального участника задержали на Марсовом Поле и приговорили к нескольким суткам.
Третий - и последний вероятный участник - Рома, тоже оказался задержан. Его тоже поймали на Марсовом, за то, что он залез на столб, развернул радужный флаг и произнес речь. Леша договорился с Ромой об участии в аутичной акции, но после того, как Рому арестовали, я думала, что мне придется заново менять весь состав участников.
Но Рома сумел сбежать. Он все еще хотел участвовать – так он сказал мне во время нашего первого разговора. Мы говорили по телефону. Мне очень сложно говорить по телефону, более того, у меня нет своего телефона, но у Ромы не было аккаунтов в социальных сетях. Из-за этого я начала жалеть, что согласилась на подобный «состав» участников.
2) Нас должно было быть четверо. Фотограф, человек с плакатом, я и «отец». Нас было только двое. Я пыталась найти еще двоих людей, и мне это удалось только с третей попытки.
Меня выручила девушка с аутичной группы поддержки. И еще знакомая Ромы, Екатерина, у которой был iPhone для видео и фотографирования.
3) Я смогла получить реквизит только за полтора дня до акции. Все это время я была не уверена в том, что он у меня будет. Я просила людей об участии акции, не уверенная до конца, что акция состоится.
К тому же, несколько раз сбились планы проведения моей лекции и встречи группы поддержки. Я ни в чем не могла быть уверена, и мне было очень сложно работать в таких условиях.
Это стало одной из причин того, почему у меня обострились психические проблемы.
4) Я заранее купила ватманы, но плакаты мы стали делать за день до мероприятия. Их должна была делать моя девушка, но она не могла работать без четкой инструкции, а я не могла дать четкую инструкцию из-за крайне нестабильного психического состояния. Я давала противоречивые указания. Я даже не могла смотреть на разметку для надписи из-за флешбека, вызванного ПТСР. В итоге она не смогла мне помочь. Она и до этого плохо себя чувствовала, а после этого легла на кровать и вообще не понимала, как ей делать что-либо.
Я была в более трудоспособном состоянии, но соображала крайне плохо – например, я могла понять смысл прочитанного в книге только со второй попытки. И я совершенно не умела рисовать.
Но пресс-релиз уже был отправлен журналистам. Об акции уже написали в группе Альянса. Мне казалось, что у меня нет выбора.
5) Я решила начать с плакатов, которые должна была рисовать гуашью… но я не смогла найти гуашь. Она была в квартире, но мы не знали, где именно… Было девять часов вечера.
До акции оставалась ночь.
6) Так и не найдя краски, я решила воспользоваться маркерами, и начать с надписи на футболке. Когда я пыталась распечатать маркер, то поранила палец. Кровь непрерывно шла около пяти минут. Я гонялась по квартире, пытаясь найти то, чем я могла бы ее остановить, оставляя пятна крови на кровати, на полу, в ванной, на своих вещах… Когда мне все же удалось остановить кровь, я попыталась другой рукой оттереть пятна с дивана, и кровь полилась снова. Я зажала рану сильнее, снова остановив кровотечение, и попыталась зубами открыть маркер… и кровотечение возобновилось. Я пошла в аптеку, но все аптеки в нашем районе уже были закрыты.
Когда я пришла домой, было около 11 вечера. Кровь все еще текла, и у меня кружилась голова – вероятно, это было что-то психосоматическое.
7) У меня не было денег на то, чтобы ехать в частную клинику, и не было документов для того, чтобы обратиться в государственную. Пока я пыталась сообразить, что же мне делать, кровь перестала течь. Я залепила рану пластырем, и легла спать.
8) Я должна была встретиться с другими участниками акции в половине первого, у метро «Гостиный Двор». Я проснулась в девять. У меня сильно болела голова. Я снова легла, и проспала до половины двенадцатого.
Не было времени звонить Роме и объяснять ситуацию. Я собрала пустые ватманы и реквизит, и поехала в центр, даже не переодевая футболку после сна.
9) Я ехала туда зная, что нас могут задержать. Мы проводим акцию в «футбольное» время, когда акции запрещены. При этом у меня не было документов, потому что все они потерялись, и мне надо восстановить их через УФМС.
10) Я объяснила ситуацию другим участникам акции, и предложила им самостоятельно принимать решение –готовы ли они участвовать в такой акции, и могут ли они сейчас все к ней подготовить, потому что я не могла ни рисовать, ни нормально взаимодействовать с полицией.
За 10 минут до официального начала мы решили все же проводить акцию. Ребята решили рисовать плакаты в парк возле Герциновского университета, а я пошла за таблетками от головной боли.
11) Пока ребята рисовали плакаты, пошел дождь.
12) Журналисты так и не приехали. Зато около Казанского караулил отряд полицейских. Рома узнал одного из полицейских – это был тот самый полицейский, что задержал его на Марсовом Поле, когда он слез со столба. Закон подлости снова сработал.
Все в подготовке к этой акции складывалось по закону подлости. Вся подготовка была совокупностью маловероятных совпадений, которые были крайне нежелательными.
 |
| Я с плакатом: "Как мне защитить себя от своих родителей?" Один из новых участников акции замахивается на меня ремнем. |
III. АКЦИЯ.
В итоге, нас было пятеро. Кто-то из общих знакомых прислал Эру для того, чтобы она нам помогла. Рома привел Екатерину – девушку с iPhone. А я уговорила участвовать в акции Енота – знакомую с аутичной группы поддержки.
Мы решили, что из-за караулившей нас полиции у нас нет времени стоять с плакатами, и поэтому сконцентрировались на съемке видео. Мы разбили акцию на три части. Вначале мы выполнили самую «рискованную часть» - церковную. Рома тащил меня на веревке к Казанскому собору, Эра стояла с плакатом, а Катя снимала происходящее на камеру.
После этого мы разошлись – мы с Эрой пошли за реквизитом, а Рома с Катей на место съемок. Когда мы встретились, Рома сказал, что полиция, которая, как нам казалось, ушла минут двадцать назад, вернулась и следит за нами. Вероятно, у них были «стукачи», которые бродили возле собора.
Мы сменили место дислокации и приступили к сцене о госпитализации.
Последние две сцены – о домашнем насилии – должны были пройти на Невском. На Невский мы пошли все вместе. С нами был Енот, который во время первых двух сцен стерег вещи на лавочке напротив собора, и его новый знакомый, который высматривал полицию, пока Рома изображал, что лупит меня ремнем.
Вдруг этот новый участник подал нам знак. Полиция приближалась к нам, и мы попытались от нее сбежать – мимо книжных аллей, в сторону Шведского консульства.
Нам это удалось. Когда мы остановились возле памятника Горькому, полиции уже не было. Именно возле этого памятника, стоя спиной к Казанскому собору и Невскому проспекту, я подняла последний плакат: «Как мне защитить себя от своих родителей?»
Новый участник акции, после долгих разговоров, все же попал в кадр – в конце он взял на себя роль отца, изображая для фотографий, как он бьет и душит меня ремнем.
На этом наша акция закончилась.
***
Эта акция вызывает у меня противоречивые чувства. С одной стороны, мне кажется очень крутым то, что мы все же провели ее, хотя с самого начала все складывалось так, словно ее не должно было быть. С другой стороны, это было слишком сложно – это была самая сложная акция из тех, в которых я участвовала. Мне жаль, что не было прессы, и наш посыл так и не дошел до широкой аудитории. Но еще хуже то, что я вынуждена жить в городе, где власти настолько остро реагируют на акцию против домашнего насилия.
Конечно, я понимаю, что мы провели несанкционированное мероприятие во время футбольных матчей. Но для меня важнее то, что каждый день аутичные дети (и дети вообще) подвергаются насилию, на которое полиция не реагирует. Почему наши органы «правопорядка» готовы потратить три часа на то, чтобы поймать человека с плакатом, но не могут защищать, собственно, права и порядок, особенно когда речь заходит о правах меньшинств, и о правах несовершеннолетних? И почему после этого многие граждане продолжают им доверять?
Думаю, эти вопросы риторические. Я уже не надеюсь, что эти проблемы будут решены.